долларов, а с
ними и весь свой бизнес.) Александр Михайлович с умным видом демонстрировал занятость и готовился ярко критиковать критику и советы любящей поговорить Марии Александровны, а потом и ее самоё.
К заполняющей пустоту словесной тусовке был готов весь собранный Лерой Александровной и от безделья осоловевший внутренний круг - только начни!..
Казалось, они от скуки сейчас так загорятся, что не только спроектируют новый защищенный от риска бизнес для каждого, но и разработают проекты изысканий для всех научных академий и многих поколений исследователей, а между делом создадут и проект нового Мироздания.
...Я вспомнил воспаленные ночные споры в общежитии Ленинградского медицинского об инопланетном происхождении жизни человека на Земле и о «Фантазиях Фарятьева»...
«Настольная лампа плясала в пластинке,
В круженье грустившей цыганское...
Мне было тошно! В табачной дымке Мы трое сквозь зубы цедили шампанское Звуков!»
Эти строчки я писал в девятнадцать. В пору именно таких моих с товарищами захватывающих ночных бдений. Как раз перед той августовской поездкой 1962 года на попутных Машинах из Куйбышева в Москву, в Ленинград и обратно -«автостопом». Тогда я и останавливался в том общежитии Ленинградского медицинского...
Мы «цедили шампанское» своего вселенского одиночества и такой же демонической никем непонятости с наслаждением!
Одиночество и непонятость были доказательством себе нашей неповторимости...
Надо было вмешиваться!
Я распорядился, чтобы из круга вышли Мария Александровна, Александр Михайлович и еще двое - все наиболее «активно бездельничающие», все, кто прятался в показную активность от неприсвоенной и неосвоенной, а часто и неосознанной, внутренней тревоги.
На их места я пригласил тех, кого звал раньше, и кого Лера Александровна прежде удалила из своего круга.
Михаилу Ивановичу напомнил, что ему уже случалось передоверять свою инициативу, заботу о себе и своих делах другим!
Раздосадованный, он стряхнул дрему, сам занялся происходящим.
Очнулась, наморщила лоб, подняла брови и начала одутловато осматриваться Маша. Заметив, что атмосфера вокруг изменилась, она заметила и мою досаду на ее равнодушие к сотруднице и к их общему делу. Дочь упрямо поджала губы, будто ничего не произошло. Но рассердилась, и за себя уже отвечала...
Не помню, кого еще пересадил во внешний. Но во внутренний круг - сели ожившие заинтересованные люди... Кабинет проснулся, началось движение.
Я снова обернулся к Лере Александровне, и...
