Глаза Умахета сузились, словно молния сверкнула в них:
— Воистину каждый динлин делает у себя дома вещи из бронзы! Но мотыги и ножи, которые отливает отец наш, славны во всем племени Огненного Кольца. Почему же мы терпим нужду? Дар князю, дар старейшине, но сколько же даров должно отдать духам?..
— Молчи! — лицо старика потемнело. — Молчи! Или ты не знаешь, неразумный, что хозяин гор присутствует в каждом камне, каждой скале, каждом утесе? Огненная стрела его настигнет и поразит дерзкого, куда бы тот ни скрылся!..
Умахет до крови закусил губу. Мингюль, с опаской косясь на камень, на котором лежали глиняные формы с бронзовыми наконечниками, направилась к дому с мотыгами на плече.
…Мингюль и тетка шли степью, держа мотыги на плечах.
Ветер нес и крутил мелкий песок, бросал его в глаза. Песчинки противно хрустели на зубах. Впереди за поворотом дороги, огибающей холм, они догнали несколько женщин в халатах из кожи или пестрых тканей. Некоторые несли за плечами детей, закутанных в платки.
Послышались приветствия:
— Счастливы ли вы, сестры?
— Будь счастлива, Мингюль!
— Мир тебе, почтенная тетушка Ольбак!
— Благословенна будь, племянница!
— Жаркий день будет…
Женщины заторопились.
В это время сзади послышались долгие, тоскливые звуки. Женщины опустили головы.
«О-о-о-э, О-о-э!..» — неслось над степью.
Казалось, что стонет земля, истерзанная, измученная духами сухих ветров, летящими на черных и желтых крыльях из далекой Безводной степи. Раздался топот. Женщин обогнали десятка два худых, грязных людей в лохмотьях, едва прикрывавших плечи и бедра. Стан каждого из них охвачен ремнем, связанным с таким же ремнем на теле соседа.
Свободные концы ремней привязаны к седлам коней двух динлинов, едущих справа и слева. Динлины держали в руках копья, у поясов покачивались кинжалы в кожаных ножнах с бронзовыми бляшками. Сзади ехал на стройном вороном коне третий, в красном, словно камень динлинских гор, халате из шелка. Рядом с берестяным колчаном, полным стрел с орлиным оперением, у седла повисла длинная плеть. Суровая складка залегла между его темными бровями, и продолговатое лицо с чуть опущенными вниз углами губ казалось от этого старше, хотя динлин был еще молод.
— Мир тебе, старший брат наш.
Женщины склонили головы перед всадником.
— Мир и вам, сестры! — приветствовал их всадник и проехал вперед. Старая динлинка в желтом, надвинутом на брови платке покачала головой:
— Деды учили нас, что рука динлина одинаково должна уметь взяться за мотыгу, лук и клевец, соорудить котец
