В это смутное время попытался овладеть престолом и Узун-Дугай.
И вот, изгнанный из родных степей, ждет он у порога того, кто в иное время должен был бы с поклоном распахнуть ворота перед ним.
Но даже и теперь Узун-Дугай готов был любой ценой добиваться почестей со стороны динлинского наместника.
Что скажут его собственные приверженцы, если узнают, что он — потомок каганов — унизил себя, признав «низкорожденных данников» равными «владыкам народов» — хуннам?
А какой удар для Ойхан-кагана, когда тот узнает, что не его, а Узун-Дугая чествуют в земле Динлин как властелина державы!..
Вскоре вернулся сановник.
— Согласно уставу приличий, — обратился он, кланяясь князю, — уважаемый гость наш, войдя в зал, должен первым приветствовать достопочтенного правителя динлинов. При этом князю Дугаю во время церемонии надлежит стоять, а правитель будет сидя беседовать с ним.
Узун-Дугай порывисто поднялся с ковра, на котором сидел. Рядом с ним встал тщедушный со сморщенным лицом и седыми бровями Улачжайту.
— Почтенному наместнику должно быть известно, — заговорил он, предупреждая князя, — что хунны, господа этой страны, не могут первыми оказывать почтения динлинам, равно как и их правителям.
— Однако, — спокойно возразил сановник, — наши гости знают, что покойный каган пожаловал правителю титул западного чжуки-князя,[18] а западные чжуки-князья, занимая третье после кагана место в государстве, всегда были выше князей Дугай.
— Не должно забывать, — вкрадчиво заметил Улачжайту, — что так было, пока западные чжуки-князья принадлежали к роду каганов. Ныне же западный чжуки-князь не только не потомок кагана, но даже не принадлежит к племени хуннов! Между тем князь Дугай не только хунн, но и потомок великого кагана Модэ!
— А вы не забыли, наши уважаемые гости, — сказал сановник, — что род Эллея породнился с хуннами и что жена правителя — дочь покойного кагана! Кроме того, пристало ли пришедшему за поддержкой держать себя господином?
При этих словах Улачжайту, заметивший нетерпеливое движение князя, резко переменил тон:
— Довольно! Степные воины не терпят унижений. Мы покинем это место, но пусть динлины пеняют на себя! А кто попробует задержать здесь князя и его людей, пусть знает, что орде дан приказ действовать независимо от того, вернемся мы или нет. Воины князя сдали при входе оружие и доспехи, но никто не потребовал у них снять броню, скрытую под халатами, и сдать оружие, спрятанное в складках одежды.
