Казалось, нет на свете ребенка счастливее Никиты Сергеевича, а он всего-навсего хорошо кушал и не знал отказа в цацках.
Конечно, для послевоенного поколения живой отец и полная чашка были пределом желаний — но и в желаниях маленький Никита Сергеевич лидировал с отрывом.
Сегодня ему мало приязни, расположения и прочих полумер, хочется истошного обожания, чтоб любили всего, до ноготка, до мизинчика, чтоб восхищались и немели, и на цыпочках прислушивались.
Любили его силу. Его фильмы. Его воздетый палец. Его перстни, кашне и фуражку-капитанку провинциального духанщика. Его развешанные по офису фотообжималки с великими. Его озорное хамство. Его русскость.
Его превосходительство.
А над ним хихикают — и кто? — сосульки, тряпки, бумагомараки! Над царскими лампасами, почвенным трепетом, приподнятой бровью, над бесконечными рассказами о собственной благотворительности. Над родоначальником клана боярином Михалкой. Сила, не укрощенная вкусом, всегда потешна. Стоит ослабнуть узде, хоть чуть потухнуть генеральскому блеску в очах — пиши пропало. Все эти лобзания всемогущих пожилых мужчин в черном — мафии ли, политбюро — тотчас начинают отдавать водевилем. В ту же комедию уплыл предыдущий импортный русский, символ национальной неукротимости Евгений Евтушенко. Еще один любитель белых штанов и благоговейных стадионов.
Дорожка натоптана, и Михалков на ней.
30 лет назад его окружали лучшие люди страны и профессии. Адабашьян. Лебешев. Ибрагимбеков. Соловьев. Всех, всех, всех убил, всех зарезал. С Ибрагимбековым который год судится за Киноцентр. Соловьеву угрожал аудитом и судом, принимая от него Союз и уклончиво именуя «прежнее руководство». Адабашьян во всех интервью по возможности обходит момент дружбы с Никитой Сергеевичем.
Сегодня вокруг него адвокат Астахов, директор Верещагин, артист Пореченков и вечный второй секретарь при трех первых Клим Лаврентьев. Не лучшие люди страны. Черную метку его недругу Матизену выкинул, прости Господи, Панкратов-Черный.
30 лет назад он вдыхал мороз, и пирог с грибами, и штольцевского коня в «Обломове». Сегодня ставит съезды и сгоняет на гостевой трибуне вгиковских гризеток для аплодисментов и шиканья. Был у аппарата ВЛКСМ такой термин: «организовать вставание».
30 лет назад говорил в интервью о Грибоедове и устройстве подмосковных усадеб. Последние 12 лет его беседы идут под устойчивый рефрен: «Я не украл ни копейки». Вне зависимости от правды, верят ему все меньше.
