Волга | страница 4
Запомнив этот стишок сразу и на всю жизнь, как я могу считать Пригова «авангардистом», «постмодернистом», производителем «артефактов» etc? Для меня он подлинно лирический поэт, чьи лучшие тексты, моментально заучиваемые наизусть, утверждают как раз все то, что отрицает «современное искусство» и к чему с такой иронией относился сам Дмитрий Александрович как теоретик - прямое и чувственное авторское высказывание, вдохновение и затейливая, неожиданная нежность и метафизический масштаб, отчетливо видный сквозь нехитрые ширмы иронии или «концепта».
Послушайте, к примеру:
Примечательно, что лет двадцать назад эти строчки вполне могли бы восприниматься как нечто ерническое, рационалистически «сделанное». Но время расставило все по местам еще при жизни Дмитрия Александровича - и Господь, поднимающий крышу блочной, наверняка, коробочки, выглядит под его пером устрашающе, нежно, величественно, как угодно, но только не пародийно. Возможно, концептуализм как «направление» в каком-то смысле проиграл, потерял актуальность; но произошло это именно в силу того, что Пригов как поэт, и поэт истинный, - победил, и ровно таким он навсегда с нами останется.
Его физическая жизнь, меж тем, оборвалась трагически рано, ибо его всегда хотелось представить и 90-летним, но по-прежнему бодрым и неутомимым. Но, увы, как сказано в еще одном его тексте:
Впрочем, и живой его образ - важен ничуть не меньше, чем обаяние его дивной, стоически невозмутимой лирики. Дмитрий Александрович Пригов был исключительно тонким, умным и обходительным господином, умел не только говорить, но и слушать, и с каким-то редким, старомодным уважением относился к любому, даже и вполне случайному собеседнику. В этом смысле его непременное обращение ко всем по имени-отчеству только на первый взгляд казалось все тем же «концептом», а в действительности было жестом заинтересованного почтения и глубокого такта, с которым Дмитрий Александрович воспринимал нашу бурную и печальную реальность.