С тяжелым чувством покинул я Трубецкой бастион… И с сознанием, что надо прежде всего добиться разрешения посещать камеры без сопровождения солдат.
Это разрешение Чрезвычайной Комиссией мне было дано, и таким образом началась моя врачебная деятельность в Трубецком бастионе.
Беседуя теперь с заключенными с глазу на глаз, я, прежде всего, мог выслушать их жалобы. Они голодали (кроме бурды с куском хлеба, ничего другого им не давали), передачи с воли были запрещены, прогулка 10 минут в день, свидания по 10 минут раз в неделю через стол, за которым сидел «красный» поручик Чкония, называвший себя «адъютантом Петропавловской крепости», - личность, как потом выяснилось, с неясным прошлым. Злой, жестокий, он лишил одного из заключенных (Виссарионова) свиданий только за то, что его сын-мальчик, увидав отца, бросился ему на шею. Такого сурового режима по отношению к подследственным заключенным не было ни до революции, ни даже в первые месяцы после Октября; он был введен, с одобрения солдат охраны, вернувшимся из Сибири «бывшим» политическим ссыльным Кузьминым, самовольно взявшим на себя в Трубецком бастионе роль распорядителя. Тогда же я узнал от заключенных, что бывший директор Департамента Полиции С. П. Белецкий сидит уже несколько дней в карцере (расположенном в том же коридоре, где камеры) на хлебе и на воде в абсолютной темноте и в такой тесноте, что во весь рост ни встать, ни лечь.
Узнав об этом, я поехал в Чрезвычайную Следственную Комиссию и заявил, что, если Белецкого не выпустят из карцера, я работать не буду. С. П. Белецкого немедленно освободили. Он вышел после десятидневного заключения измученный, бледный, весь опухший, с красными воспаленными глазами и, когда свет ударил ему в лицо, из глаз его слезы хлынули ручьями.
Очень скоро я убедился, посещая моих пациентов, что прежде всего надо добиться хоть какой-то меры сносного питания. Почти все физически ослабели, некоторые пали духом, на всех лежала печать тяжелых нравственных страданий. Заключенные тоже прежде всего просили о питании.
Мне удалось получить разрешение добавить к тюремному рациону яиц и молока. Комиссия дала разрешение без возражений, но солдаты охраны подняли крик, возмущаясь «поблажками», однако распоряжению тогда еще высшей для них инстанции - Чрезвычайной Следственной Комиссии - они подчинились, но, стоило мне запоздать к моменту доставки продуктов, - они сами все съедали и выпивали.
Охрана Трубецкого бастиона состояла из представителей всех воинских частей петроградского гарнизона. Это были люди озлобленные до свирепости по отношению к заключенным, готовые вот-вот всех их перебить. До узников не раз долетала из коридора их площадная брань и угрожающие возгласы: «всех перебьем! всех! всех! а Сухомлинова рассечем по суставчикам!» и проч. С агрессивной настроенностью этих людей приходилось бороться беседами и уговорами. Постепенно охрана смягчалась, но тут стал проявлять свою власть гарнизон крепости.
