«Боже мой, — сказала она себе, кончая его, — как поступают женщины, обманывающие своих мужей? Мне приходится лишь немного не договаривать, и мне уже так тяжело!.. Это не должно часто повторяться…»
Этим она старалась уверить себя, что ей вовсе не хотелось так скоро увидаться с Казалем. На самом же деле, приехав к завтраку к г-же де Кандаль с драгоценным зонтиком, она почувствовала бы разочарование, если бы не встретила там Раймонда. Но она верно догадалась, какое действие должна была оказать неосторожно сказанная ею фраза.
Покинув улицу Matignon, первым делом молодого человека было дать кучеру адрес отеля де Кандаль. Он застал графиню в ту минуту, когда она рассматривала разложенные в открытых футлярах драгоценности, новейшие и лучшие произведения ювелирного искусства, которыми ювелиры Old Bond Street и улицы Мира непрестанно соперничают друг с другом.
— Как вы кстати! — весело воскликнула графиня, увидя Казаля. — Который из этих браслетов вам больше нравится?..
И она протянула ему два золотых обруча. Один из них был покрыт черной эмалью, на которой маленькими бриллиантовыми буквами было написано слово Remember, а другой застегивался крошечными часиками, — оригинальный парадокс элегантности, теперь уже опошленный.
— Вот этот, — сказал молодой человек, указывая на второй браслет. — У него два преимущества: во-первых, он не выставляет на показ претенциозного девиза, — а во-вторых, очень удобен при расставании… Да, безусловно, — настаивал он, смеясь своим веселым смехом, — женщина скучает со своим возлюбленным. Она не решается взглянуть на часы и узнать, может ли уйти, не нарушая приличия. Тогда она обнимает, охватывает руками шею возлюбленного, наклоняет в профиль свою хорошенькую головку и узнает время по часам на своей руке…
— Это на вас похоже, — сказала графиня. — Стоило бы повторить ваши дерзости той особе, для которой я выбрала этот браслет; и я это сделаю, чтобы наказать вас, не позднее завтрашнего утра.
— Если это г-жа де Тильер… — возразил Казаль.
— Вот видите, он сейчас же догадался! — прервала его графиня. — Итак, если это г-жа де Тильер?..
— Будьте справедливы, — продолжал Раймонд, — повторите ей, если хотите, мои дерзости, но при мне, чтобы я мог защищаться.
— Свободны ли вы завтра утром? — спросила графиня. — Так приходите завтракать и старайтесь заслужить это баловство, так как приглашать вас в такой день это воистину баловство.
И она объяснила ему со всеми подробностями историю их дружбы. Казаль благоговейно выслушал ее, что не было с его стороны большой заслугой, так как, входя на другой день в маленькую гостиную улицы Tilsitt, первым лицом, которое увидела Жюльетта, был молодой человек. Да, если бы он не попытался таким образом приблизиться к ней, она была бы немного разочарована, что, однако, не помешало ей непритворно нахмуриться и сделать недовольное лицо, как в тот день, когда Казаль пришел к ней с первым визитом. Двусмысленные положения всегда дают почву таким противоречиям. Она поочередно, последовательно и с одинаковой силой чувствовала себя затронутой как в своем интересе к Раймонду, так и в том, что считала должным по отношению к де Пуаяну. Это должно было продолжаться до тех пор, пока она давала в своей душе место сложным чувствам, заставлявшим с самого начала этого периода ее сердце быть занятым обоими мужчинами сразу. Но если Казаль наивно принял всерьез немой упрек в нескромности, брошенный ему ее холодностью, то Габриелла усмотрела в этом лишь маленькую комедию, имеющую целью обмануть смутные угрызения совести, шевелившиеся в ней. Беря под руку своего вчерашнего собеседника, чтобы пройти с ним в столовую, она сияла довольством. Де Кандаль вел Жюльетту. Светские женщины очень любят устраивать такие небольшие тайные и вместе с тем вполне невинные завтраки, в которых им все нравится: фантазия свободной интимности, уверенность, что ничто не будет их стеснять, и — решимся сказать прямо — немного животная радость поесть с хорошим аппетитом. Только завтраку и ужину, если они ужинают, их красивые белые зубы действительно делают честь. Утром они встают слишком поздно и еле погрызут тартинки с маслом и жарким, приготовленным к чаю. К обеду они приезжают в восемь часов, затянутые в корсет, как horse-guard в свою красную тунику, утомленные днем, с аппетитом, испорченным пятичасовым чаем с тартинками и пирожным, занятые двадцатью вопросами любви или тщеславия; за обедом, одно меню которого вызывает судороги в большом пальце подагрика, они съедают лишь такое количество пищи, которое нужно для поддержания их нервов до полуночи. К двенадцати часам, наоборот, они прогуляются и подышат в Булонском лесу свежим воздухом, оденутся в свободный английский костюм из легкой материи. Завтрак с одной или двумя подругами и одним или двумя друзьями — не больше — является маленьким импровизированным праздником, тем более, что тот, кого они хотят иметь у себя, безусловно празднен и не занят ничем другим, кроме старания им нравиться. Ни один занятой человек в Париже не завтракает, и те, на которых они смотрят с большим вожделением, чем на крылышко холодной куропатки, пользуется у них лестным титулом друзей. Нередко приходится удивляться, что выбор их не только в страсти, но и просто в симпатиях падает на людей, обладающих вместо ума способностью к пустому балагурству и не имеющих никаких видимых заслуг, кроме хороших манер и хорошего портного. В девяти случаях из десяти эти никому не понятные фавориты обладают лучшим из всех качеств: быть всегда налицо. В основе ненависти, которую г-жа де Кандаль питала к де Пуаяну, лежало недовольство им за то, что, занимая такое большое место в симпатии Жюльетты, он держал себя вне всех этих мелких отношений. Двойное желание не компрометировать г-жу де Тильер и успешно работать действительно заставило графа почти совсем уйти из света, и Габриелла, глядя на свою подругу и Казаля, сидевших за столом друг против друга, не могла не обратиться к самой себе с небольшим монологом, свидетельствовавшим о той способности раздвоения, которую современные писатели воображают, что открыли. Как будто в течение многих веков все женщины не были одарены от природы умением жить и одновременно наблюдать жизнь.
