— Пойдите сюда, — говорит она гостю, указывая ему место рядом с собой на диванчике в аван-ложе. — У вас такой вид, как будто вы хотите что-то сообщить… Расскажите-ка мне в чем дело…
— Да нет же, — возразил Мозе, смеясь, — у меня нет никаких новостей.
— Если я вас стесняю… — сказал де Кандаль, поворачивая ручку двери и держа в руке свою вечернюю палку, и, опершись свободной рукой на руку д'Артеля, он прибавил: — Какой я хороший муж, я его тоже увожу.
«Уйдет ли и она?» — подумал Казаль, оставшись в ложе вдвоем с Жюльеттой.
И действительно, в эту самую минуту г-жа де Тильер говорила себе: «Я должна избегать оставаться с ним вдвоем даже на пять минут». Но, несмотря на это, она продолжала сидеть в своем кресле, делая вид, что опять внимательно рассматривает в лорнет всю залу. В зеркале, висевшем на перегородке ложи, она видела омраченное беспокойством лицо Раймонда, и вот теперь перед этим прекрасным и гордым мужским лицом она вновь переживала волнение, охватившее ее в первый вечер. Но к этому примешивалось еще чувство непреодолимого умиления, вызванное его очевидной застенчивостью, льстившей ей, заставлявшей трепетать самые заветные струны ее женской гордости. Она не могла побороть себя, так как музыка сильно потрясла ее нервы, а сердце сжималось в ожидании, тайную сладость которого она испытывала, несмотря на то, что считала его преступным, и… не встала. Кстати, молодой человек начал с ней говорить. Могла ли она оскорбить его, не ответив ему? Но за что?
— Как хорош этот акт! — говорил он. — Из-за него я прощаю композитору, что он коснулся Гамлета: я вообще терпеть не могу, когда портят уже обработанные сюжеты или облекают их в другую форму… Надо видеть эту вещь в Лондоне, когда ее играет Ирвиг. Вы его знаете?..
— Я никогда не была в Англии, — ответила Жюльетта.
«Габриелла права, он меня боится…» — подумала она.
Это чудное ощущение длилось всего лишь несколько секунд. Сдержанность Казаля успокаивала ее совесть и особенно доказывала, что она уже сильно нравилась молодому человеку.
Он продолжал объяснять ей характерную игру великого английского актера, критикуя его слишком резкий голос и восхваляя отчетливость жестов и проницательный ум. Он сделал короткую паузу, улыбаясь:
— Признайтесь, — сказал он, — вы находите смешным, что я претендую на обладание артистическим вкусом.
— Почему же, — спросила она.
По ней пробежала легкая дрожь. Она почувствовала, что за этой фразой последует другая и разговор примет опасный оборот.
