— Государственная больница, — произнес Харри и пробрался на середину заднего сиденья.
— Будет исполнено, — ответил шофер.
Когда они отъезжали от края тротуара, Харри внимательно посмотрел в зеркало заднего вида.
— А вообще-то отвезите меня сначала на улицу Софиес-гате.
На Софиес-гате машина, кашляя дизельным мотором, осталась ждать, а Харри быстро, через две ступеньки, побежал наверх. В голове вертелись возможные варианты. Триады? Херман Клюйт? Или старая добрая паранойя? Наркота лежала там же, где он оставил ее, когда уезжал: в ящике с инструментами внутри разделочного столика. Просроченное полицейское удостоверение. Набор наручников фирмы «Хиатт» с пружинками для мгновенного защелкивания. И еще служебный револьвер, «смит-вессон» 38-го калибра.
Когда Харри вновь спустился на улицу, он не стал смотреть ни налево, ни направо, а сразу же уселся в такси.
— В Государственную больницу? — уточнил шофер.
— Во всяком случае, езжайте в этом направлении, — ответил Харри, внимательно вглядываясь в зеркало, пока они поворачивали на Стенгберггате и ехали дальше наверх по Уллеволсвейен. Он ничего не увидел. Что могло означать одно из двух. Либо это старая добрая паранойя. Либо следивший за ним был профи.
Харри помедлил, но потом все-таки произнес:
— Государственная больница.
Проезжая мимо Западно-Акерской церкви и Уллеволской больницы, он все-таки продолжал поглядывать в зеркало. Ни в коем случае нельзя привести их за собой туда, где ты наиболее уязвим. Туда, куда они всегда пытаются пробраться. К твоей семье.
Самая большая в стране больница нависала надо всем городом.
Харри расплатился с шофером, а тот поблагодарил за чаевые и повторил фокус с задней дверью.
Перед Харри вздымались фасады больничных корпусов, казалось, низкие облака ползут прямо по их крышам.
Он глубоко вздохнул.
Улав Холе улыбался с больничной подушки так приветливо и так бессильно, что у Харри защемило сердце.
— Я был в Гонконге, — ответил Харри. — Надо было подумать.
— Получилось?
Харри пожал плечами.
— Что врачи говорят?
— Да практически ничего. Это вряд ли означает что-то хорошее, но я понял, что для меня так даже лучше. Ты ведь знаешь: способностью принять действительность как она есть в нашей семье никто особенно похвастаться не мог.
Интересно, будут они говорить о матери или нет. Харри надеялся, что нет.
— У тебя работа есть?
Харри покачал головой. Седые волосы отца так красиво лежали на лбу, что Харри подумал: это, наверное, не его волосы, ему их просто выдали — как пижаму и шлепанцы.
