— Сядьте, — приказала Марджори.
— Это может оказаться еще хуже.
Она уставилась на меня. Я улыбнулся.
— Моим детям это кажется очень смешным.
— Но это совсем не смешно.
— Не очень.
Медленно, с расстановкой, она произнесла:
— Вы будете предъявлять Киту обвинение в нанесении телесных повреждений? И Ханне?
Я покачал головой.
— Почему нет? Они же избивали вас ногами. Я сама видела.
— И вы так скажете на суде?
Она заколебалась. Она пригрозила тогда полицией, чтобы только припугнуть, не более того, чтобы только прекратить драку.
Я подумал о договоре, заключенном моей матерью с лордом Стрэттоном, желавшим замять то, что случилось, и не предавать гласности склонность Кита к насилию. Ее молчание оказалось для меня очень прибыльным. Инстинкт подсказывал мне поступить так же, как моя мать.
Я сказал:
— Будет время, я расквитаюсь с Китом, но так, чтобы не сталкивать вас с вашей семьей, тем более публично. Это будет наше личное дело, только между ним и мной.
Нетрудно было заметить, с каким облегчением и с какой церемонностью — и очень к месту — она проговорила:
— Желаю вам самого доброго.
За окном послышалась сирена полицейской машины, скорее сообщавшей о прибытии, нежели требовавшей поторопиться.
В общем, полиция все равно приехала. Видно было, что Марджори отнюдь не в восторге, а я так устал, что уже ни на что не реагировал. Тут открылась дверь, впустив в комнату гораздо больше людей, чем могло в ней уместиться.
Кит пытался завладеть вниманием блюстителя закона и убедить его, что я нанес его внуку серьезные телесные повреждения.
— Джеку, — спокойно заметил Роджер, — не следовало бы бить ногами лежачего.
— Ну а вы можете выметаться отсюда, — прошипел Кит. — Я говорил вам. Вы уволены.
— Не делайте из себя посмешища, — вспыхнула Марджори. — Полковник, вы не уволены. Вы нам нужны. Пожалуйста, останьтесь здесь. Решение об увольнении может быть принято только большинством голосов членов Совета директоров, и такого большинства не получится.
— Ничего, Марджори, — прохрипел трясущийся от унижения Кит. — Скоро я и от тебя избавлюсь.
— Послушай, Кит… — начал Конрад.
— И ты тоже заткнись, — с ненавистью произнес Кит. — Трибуны взорвал ты сам или твой шантажист-архитектор.
В комнате воцарилось мертвое молчание, у потрясенных Стрэттонов отвисла челюсть. Воспользовавшись паузой, полицейский с важным видом раскрыл свою записную книжку, куда уже была занесена заранее подготовленная повестка дня, и спросил, кто из членов семьи обычно ездит на зеленой, шестилетней давности «Гранаде» с проржавевшим левым передним крылом.
