Дарт посмотрел на детей.
— Что делает ваш отец? — спросил он.
— Строит дома.
— Что, своими собственными руками?
— Ну, не совсем руками, — уточнил Эдуард, — лопатой, мастерком, пилой, там другими инструментами.
— Развалины, — пояснил Кристофер, — в наши пасхальные каникулы мы охотимся на развалины.
Перебивая друг друга, они стали рассказывать изумленной аудитории о том, как мы живем. Слушателей поразило особенно то, что просто, как о чем-то само собой разумеющемся, дети рассказывали про вещи, которые дано пережить очень немногим.
— Но мы собираемся остаться в том последнем доме, который он сделал. Правда, папа?
Я пообещал, наверное, уже в двадцатый раз, что показывало степень их озабоченности, потому что я обычно выполнял все, что обещал им.
— Вы, должно быть, страшно устали то и дело переезжать, — посочувствовала миссис Гарднер.
— Нет, дело не в этом, — объяснил ей Кристофер. — Все дело в доме. Этот просто блеск.
В его подростковом словаре «блеск» означал противоположное ужасному.
Роджер кивнул, подтверждая слова Кристофера.
— Блеск. Но, мне кажется, страшное дело отапливать все это пространство.
— Там есть гипокауст, — сообщил Нил, облизывая пальцы.
Гарднеры и Дарт удивленно воззрились на него.
— Гипо — что? — сдался наконец Дарт. — Что такое гипокауст?
— Центральная отопительная система, придуманная римлянами, — спокойно ответил семилетний мальчик. — Под каменным полом оставляются пустоты, соединенные скрытыми каналами, через них прогоняют теплый воздух, и пол все время остается теплым. Папа подумал, что это получится, и получилось. Всю зиму мы бегали по полу босиком.
Роджер повернулся ко мне.
— Значит, так, пятница, договорились, — проговорил он.
Когда солнечным утром через два дня я приехал на автобусе в то же самое место, входа в гараж не было видно не из-за горы накопившегося за десятилетия мусора, а из-за лошадей.
Мои сыновья, чувствуя себя в полной безопасности, взирали в окна на скопление непрестанно двигающихся четвероногих, там было шесть или семь громадных животных, решили не выходить из автобуса под копыта коней, хотя каждого коня держал на поводу конюх.
На мой взгляд, лошади были недостаточно стройными, чтобы быть скаковыми, а наездники совсем не походили на щуплых ребят, выезжающих обычно таких лошадей, и, когда я вышел из машины, ко мне торопливо подошел Роджер и объяснил, что это конрадовские охотничьи лошади, которых вывели на утреннюю разминку. Вообще-то лошадей выгуливают на дороге, но их буквально атаковали шесть или семь шерстяных шапочек, все еще упрямо пикетировавших главные ворота.
