– Стой, кто идет! – крикнули дрогнувшим голосом.
Игарт оторопел, пытаясь осмыслить увиденное. Зона вывела их обратно, и это люди Фрайба? Но у них отродясь не было БТРов, да и форма другая.
– Не двигаться! – в голосе говорившего сквозили истерические нотки. – При нарушении приказа открываю огонь на поражение!
Игарт обернулся к попутчикам. Маузер поднес нож к горлу, готовый перерезать себе глотку. Тим сделал так же, его рука дрожала.
Реальность
Ольга не спала до утра, призраком бродила по квартире. Свет был выключен, работающий телевизор отбрасывал на стены голубоватые блики. Обычно Ольга не смотрела его, всю нужную информацию находила в Интернете, сейчас же на это не осталось сил, а телевизор создавал иллюзию живого существа, который, в отличие от самого тактичного человека, не унижал сочувствием.
По всем каналам показывали одно и то же: в Москве были волнения, полицейские не успевали разгонять демонстрации. На плакатах, намалеванных на скорую руку, пестрели надписи: «Мы имеем право на правду», «Верните Наро-Фоминск». Оператора и замученную молодую журналистку, рыжую и коротко стриженную, окружали взволнованные люди, молодые и не очень. Седовласая растрепанная женщина говорила, глотая слезы:
– И второй день так, никаких известий.
– А в полицию вы обращались? – журналистка вскинула тонкую бровь.
– Говорят, что ничего не знают. Чрезвычайное положение, Наро-Фоминск оцеплен…
Женщину оттеснил всклокоченный парень, похожий на воробья, его глаза лихорадочно блестели. Глядя в камеру, он заговорил:
– У меня родители там и сестра, а учусь я тут. Дозвониться им не могу, домой не пускают. Пытался тайком пролезть, поймали, еще и люлей вломили, – он продемонстрировал кровоподтек на скуле и закричал: – Уроды, вы меня слышите? Верните моих родителей!
За его спиной прогудели басом:
– Хотя бы пусть расскажут правду, у нас там семьи! – говорил невысокий кудрявый мужчина, то ли цыган, то ли еврей, парень сверкал глазами позади него. – Телефоны молчат, новостей никаких. Может, хоть вы попытаетесь выяснить? Говорят, там какая-то болезнь, но я не верю…
К камере прорвалась узколицая заплаканная девушка с розовыми волосами и крикнула:
– Если бы болезнь, мама бы ответила! Там что-то страшное! Очень страшное! – она всхлипнула и повисла на журналистке: – Узнайте, что там. Вам-то скажут. А то, блин, с ума сойти можно!
Журналистка пригладила короткие огненно-рыжие волосы, кивнула оператору, и они начали двигаться в сторону полицейских, прикрывающихся щитами.
