Пеле, Гарринча, футбол-2 | страница 2
В данном случае (а «Пеле, Гарринча, футбол» была моей первой книгой, и меня вполне можно было считать «молодым» автором, хотя в те дни, когда начал работать над ней, мне уже стукнуло тридцать пять) все было совсем не так. К тому времени, когда у меня созрела идея написать эту книжку, мы были знакомы с Жоаном четыре года. И уже подружились. Причем не только на почве регулярных совместных сидений в ложе прессы «Мараканы».
Жоан очень симпатизировал нашей стране, и ему, как мне кажется, было приятно, что по крайней мере один из немногих русских, работавших в те времена в Бразилии, так часто появляется на футболе. Поэтому он с готовностью откликнулся на мою робкую просьбу: «Два-три абзаца для моей книжки, Жоан. Если можно, конечно…»
Буквально на следующий день он позвонил мне, предложил приехать к нему домой в квартал Ипанема и протянул две с половиной страницы убористого текста, натюканные им на машинке собственноручно, которые вы, уважаемый читатель, сейчас прочитаете. Он подписал не только последнюю страничку, но и заверил своей подписью начало и конец каждой страницы. Так, словно речь шла о юридическом документе. Последняя фраза этого предисловия: «Надеюсь, что она (то есть моя книга. — И.Ф.) будет пользоваться заслуженным успехом», — была им подписана от руки все теми же лиловыми чернилами, которыми рубриковался текст. А потом присовокупил и свою книжку со странным названием «Подполье бразильского футбола».
Впоследствии я понял, что он перефразировал название известного романа своего друга Жоржи Амаду «Подполье свободы», рассказывавший о борьбе бразильских коммунистов против диктаторского режима, воцарившегося в стране после переворота 1937 года.
(Жоан, как и Жоржи Амаду, как и Оскар Ниемейер, как и многие другие лучшие сыны бразильской нации первых послевоенных лет, тоже был коммунистом, из песни слова не выкинешь. В те годы в Бразилии быть коммунистом означало подвергать свою жизнь постоянной опасности. Это во-первых.
А во-вторых, это означало быть другом Советского Союза, «могильщика фашизма», чей престиж во всем мире в первые после окончания Второй мировой войны годы был необычайно высок.)
Я так подробно рассказываю об этом не только потому, что мне было очень приятно получить от Жоана такой щедрый подарок. Многолетняя дружба с ним не просто обогатила меня «фактурой», массой интереснейших сведений из истории бразильского футбола, которую Жоан знал до мельчайших деталей. Нет, дело не только в этом. Общение с ним стало большой радостью и жизненно важной частью моей профессиональной биографии. Оно одарило меня незабываемыми и неповторимыми эмоциями. Такое не найдешь в книгах, не позаимствуешь у коллег, не выучишь на университетских семинарах.
