Летом общение продолжается в известных местах средней полосы. И только тогда Люба узнает о Блоке главное. Он пишет стихи. И даже пытается их напечатать. Об этом он позже писал в своей автобиографии. «От полного незнания и неумения сообщаться с миром со мною случился анекдот, о котором я вспоминаю с удовольствием и благодарностью: как-то в дождливый осенний день (если не ошибаюсь, 1900 года) отправился я со стихами к старинному знакомому нашей семьи, Виктору Петровичу Острогорскому, теперь покойному. Он редактировал тогда „Мир Божий“. Не говоря, кто меня к нему направил, я с волнением дал ему два маленьких стихотворения, внушенные Сирином, Алконостом и Гамаюном В. Васнецова. Пробежав стихи, он сказал: „Как вам не стыдно, молодой человек, заниматься этим, когда в университете Бог знает что творится!“ — и выпроводил меня со свирепым добродушием. Тогда это было обидно, а теперь вспоминать об этом приятнее, чем обо многих позднейших похвалах».
Блок ошибся на год. Волнения и даже забастовка студентов и некоторых преподавателей случились в Петербургском университете в 1899 году. Сам поэт не принял в этом никакого участия, за что товарищи даже пытались подвергнуть его бойкоту. Вот всегда так. Сиюминутное кажется важнее вечного. Хотя великое стихотворение «Гамаюн» могло вполне сойти и за революционное.
На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных…
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых…
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..
Первые подборки стихов Блока появились в журнале «Новый путь» и альманахе «Северные цветы» в 1903 году и моментально сделали имя поэта известным.
Но вернемся к странной любви. Александр и Любовь продолжали говорить о высоком, не допускать даже намеков на низкое, иногда держаться за руки. И переписываться, хотя жили в одном городе. Тонко организованному Блоку иногда было легче довериться бумаге, чем объясниться с глазу на глаз. Впрочем, он и на бумаге только все запутывал в их отношениях, избегая слова «любовь», хотя «Любовь» использовал постоянно. Занятно, что, несмотря на знакомство с детства, они оставались на «Вы». А самой Любови Дмитриевне, с одной стороны, льстили отношения с талантливым поэтом с большим будущим (это можно было уже почувствовать), с другой стороны, хотелось замуж. Или хотя бы поцеловаться, что ли…
