1848 год оказался для «Современника» очень тяжелым. Умер Виссарион Белинский. В роковом для многих писателей возрасте 37 лет его сразила роковая для литературы болезнь чахотка. По Европе прокатилась волна революций. В России свирепствовала цензура, запрещая один за другим рассказы, стихи, статьи, которые предполагалось напечатать в журнале. Ни одна из шести повестей, предназначенных для «Современника», не была разрешена к печати. Запрещалась даже переводная беллетристика, особенно французская, так как с Франции и начался революционный бум.
В какой-то момент дальнейший выпуск «Современника» оказался под угрозой из-за этого цензурного террора. Нечем было наполнить страницы в стране великих, «противуправительственно мыслящих» писателей.
И тогда, чтобы спасти положение, Некрасов решил срочно написать захватывающий, приключенческий, почти без политических намеков, назидательный, с положительными героями, в конце побеждающими зло, роман с продолжением. А для скорости — написать его вдвоем с Авдотьей Панаевой. Авдотья, имевшая к тому времени небольшой литературный опыт, с радостью согласилась. Поэт стал основателем модного в 1990-е годы «бригадного» метода написания книг. Когда разные авторы одновременно пишут разные части одного романа или используют разделение труда — кто-то пишет диалоги, кто-то пейзажи, кто-то ведет одну сюжетную линию, кто-то ведет другую. А потом хедрайтер все это сводит в единое целое.
Некрасовым и Панаевой сообща был разработан подробный план романа, сюжет и распределены главы, кому какую писать. Женщина написала пролог о подкинутом в барский дом ребенке, мужчина начал сюжетную линию из жизни петербургских низов, затем писались совместные главы. Соавторы энергично писали заранее намеченные куски, по которым потом рукой мастера и редактора проходился Некрасов.
Не все литераторы «Современника» одобряли эту затею. А Василий Боткин, например, был просто возмущен.
«Нельзя, любезный друг, нельзя срамить так свой журнал — это балаганство, это унижает литературу», — высказывал он Панаеву.
…
Сам Некрасов, весьма опытный в коммерческой литературе, относился к начатой работе не слишком серьезно, как к досадной необходимости. О чем сообщал Тургеневу в Париж: «Я пустился в легкую беллетристику и произвел вместе с одним сотрудником роман в восемь частей и 60 печатных листов… Если увидите мой роман, не судите его строго: он писан с тем и так, чтоб было что печатать в журнале, — вот единственная причина, породившая его на свет».
