— Приданое порядочное, — сказала в заключение жена, смотря на мужа. — Я с своей стороны согласна; как вам будет угодно, Семен Авдеевич?
— А на сколько приданого-то всего на все? — спросил купец.
— На пятьдесят тысяч.
— Денег сто тысяч. Да! какова бишь невеста собою, я и позабыл спросить.
— Ей всего тринадцать еще лет, батюшко, — беленькая, как колпик[25], румяненькая, — немножко толстенька, да ведь нынче стягиваются.
— Я согласен, — сказал старик. — Мы пошлем от себя нынче к Куличевым сестру Анну с предложением, а там хоть и смотр назначить завтра.
— Они также откладывать не станут. И то сказать: приготовляться им, что ли? Все свое домашнее, готовое, — родня покорна, тотчас соберется.
— Ладно. Выпьем-ка еще на прощанье. Вот и пирог готов горячий. Ай да Маша!
— Послушай, свет мой Прасковья Савишна, — сказала хозяйка, — приходи ты завтра к нам в вечерни; мы вместе и поехали бы на смотр.
— Поезжайте уж одни, мне нельзя, родимая. Я обещалась у них вывести невесту; пошла слава, что у меня рука легка: кого выведу на смотр, так уж быть той под венцом. Я признательно вам скажу, что Куличевым больно хочется выдать свою Агафью Григорьевну за вашего сынка, и по состоянию вашему, и по житью, и по слухам: они ведь давно уж оспрашивали об вас и у частного майора, и у старосты церковного, и в ряду. Теперь таить нечего.
— То-то же! знай наших! — сказал с гордостью купец, между тем как сваха поднялась, окончив свою миссию с желанным успехом, и прощалась с его женою. — До свидания, Савишна. Твое за нами.
— Знаю, батюшко, что обижена вами не буду, — и отправилась в сопровождении Марьи Петровны.
— Гаврило, — воскликнул тогда отец к сидевшему безмолвно сыну.
Он очнулся, как бы из глубокого сна внезапно пробужденный, и стал озираться кругом мутными глазами. Несчастный! каким ядом напоялось твое сердце в то время, как отец и мать с заботливостию собирали тебе имение! Куда не проникнул этот яд, когда ты услышал роковое воззвание к себе?
— Гаврило! мы поедем скоро смотреть тебе невесту, Все ли платье у тебя готово? Ты, неряха, пожалуй, оденешься в лохмотья. — Сказал и пошел к Марье Петровне, которая, проводивши гостью, стала собирать на стол — без памяти от удовольствия, видя своего мужа в таком необыкновенном расположении духа, веселого, разговорчивого.
А что наш Гаврила?
Как шальной повлекся он в свою светелку, и мы не можем сказать, спал ли он или нет.
Ввечеру тетка по обряду ездила к Куличевым с предложением от имени своего брата — выдать дочь за его сына. Те приняли предложение, разумеется, с удовольствием, и с общего согласия положено было на другой день после вечерен быть смотру.
