А происходило вот что.
Каттинар не меньше часа прослонялся возле хижины, стоящей на отшибе, выжидая, пока терпение Валиора иссякнет и он сам пойдет искать приемыша. Поскольку Безымянный так и не вернулся, Каттинар удостоверился, что первая догадка Барла соответствовала истине. По-видимому, этот идиот действительно решил пройти через всю Жабью Топь. За что и поплатился.
Каттинар старательно гнал от себя видение, в котором Безымянный из последних сил пытался выбраться на берег и напрасно звал на помощь, пока не захлебывался затхлой тинистой водой. Эта картинка всякий раз вставала перед глазами у Катти так ярко и отчетливо, как будто бы он сам все это видел, и тогда по коже пробегал озноб. Никогда в жизни сыну старосты не было так страшно. Думалось о том, что Безымянный, умерший такой нечистой смертью, чего доброго, в очередное полнолуние вернется к ним в деревню уже в виде выжлеца — страшного, посиневшего, облепленного с ног до головы болотной тиной. И потребует отдать ему обидчиков, из-за которых утонул в болоте.
Перепуганный собственным вымыслом Катти едва не заскулил от страха. Но в это самое мгновение дверь дома скрипнула, и сын Каренна вернулся к более практичным мыслям.
Его ожидание имело целью не позволить Валиору в своих поисках наткнуться на кого-нибудь из тех, кто этим утром поучаствовал в злополучной погоне. Каттинар не доверял своим друзьям. Стоило хорошенько поднажать на Ленса или Барла, и они расскажут все, как было. Струсят. Да еще все свалят на него — мол, это Каттинар велел догнать приемыша. А Скай — тот, чего доброго, опять расхнычется о том, что это подло и что следует во всем признаться. Паршивый чистоплюй.
Катти решил взять дело в свои руки и не допустить, чтобы история о Безымянном выплыла на свет.
Приземистый и коренастый Валиор, хромая, вышел на крыльцо и пересек маленький дворик, огороженный покосившейся изгородью. Лицо его выражало крайнюю степень недовольства. Как и следовало ожидать, он не пошел в деревню, а остановился у калитки и нетерпеливо огляделся, словно ожидая, что приемный сын вот-вот покажется за мельниковым домом или выйдет на опушку леса, примыкавшего почти вплотную к хижине. Безымянного он не увидел, зато обнаружил сына старосты, делавшего вид, что он слоняется здесь просто от безделья.
— Эй ты! Поди сюда, — довольно резко велел он. Впрочем, голос у бывшего стражника был хриплым и грубым от природы, и изобразить любезность ему было бы сложнее, чем протанцевать с больной ногой кароль
