Он помнил все. Он до сих пор часто просыпался среди ночи, задыхаясь от ужаса. Чуть закроет глаза – и его окружают блестящие аппараты, молчаливые существа в масках. Проснувшись, Тимур на цыпочках выходил на кухню, пил стаканами воду и повторял себе, что это только сон. Нельзя поддаваться воображению.
Если дядя Илья хочет добраться до убийц отца, им надо действовать вместе.
Тимур встряхнулся, отбрасывая воспоминания, и в надежде огляделся. Хоть бы кто-нибудь проехал! Дело за малым: добраться на пятидесятый километр. И как назло – никого…
Тимур подошел к стоящему у обочины грязному грузовичку. Кто-то ведь приехал. Хотя… может, он стоит тут со вчерашнего вечера. Может, его хозяин сгорел вчера в корабле вместе с другими беженцами.
Он закусил губу, соображая. Остальные, похоже, тоже поняли, что попутки сегодня не будет. Кира упрямо стояла, глядя на них. Отказывалась признать поражение. Что ж, это хорошее качество, особенно в девчонке.
Орландо разогнался, в два шага взбежал по стене трансформаторной будки у дороги, перекувыркнулся в воздухе и приземлился, как кошка, на ноги.
– Шею сломаешь, – сказала Кира. Орландо не обратил внимания, выискивая взглядом новое препятствие. Тимур подпрыгнул и уселся на металлическое ограждение.
Возле люка пешеходного шлюза зажглась красная лампочка, и охранник, придерживая переговорник возле уха, трусцой побежал к будке – выпустить выходящих из городка наружу.
– Интересно, кого еще несет, – негромко выговорил рыжий. – Вдруг им тоже на пятидесятый километр.
Со скрежетом отъехал в сторону люк. Внутри кабины стоял, прикрыв глаза рукой от солнца, человек.
Тимур невольно вздрогнул, и другие тоже отступили назад, хотя дело было привычное. Одни выходят – другие входят. Он сначала только заметил смешную шляпу с узенькими полями. Человек прижимал ее другой рукой, чтоб не снесло нагнетаемым воздухом. На нем были замызганные ботинки и перекошенный старый плащ. Тимур было решил, что это прозевавший эвакуацию комбинатовский, но что-то в нем было не так.
Человек сощурил слезящиеся от света глаза. Он был очень старый, с худым обвисшим лицом. Рука, прижимающая шляпу, была серо-желтая, вся в мягких глубоких морщинах. Старик оглядел их, пожевал огромным узким ртом и маленькими осторожными шажками начал бочком спускаться по наклонному пандусу, пошатываясь и взмахивая руками. У будки охранника задержался, словно ожидая, когда тот закончит разговор. И тут его ссутулившаяся фигура напомнила Тимуру вчерашние события. Ну конечно!
