Том 2. Стихотворения, 1961–1972 | страница 17



Не в первый раз вывозит на авось.
Полуторки и те с дорог исчезли,
телеги только в лирике везут,
авось с небосем да кабы да если,
спасибо, безотказные, везут.
Пора включить их в перечень ресурсов,
я в этом не увижу пережим —
пока за рубежом дрожат, трясутся,
мы говорим: «Авось!» — и не дрожим.

«Единогласные голосования…»

Единогласные голосования,
и терпеливые колесования
голосовавших не едино,
и непочтенные седины,
и сочетание бесстрашия
на поле битвы
с воздетыми, как для молитвы,
очами (пламенно бесстыжие),
с речами (якобы душевные),
и быстренькие удушения
инаковыглядящих, инако
глядящих, слышащих и дышащих.
В бою бесстрашие, однако,
готовность хоть на пулеметы,
хоть с парашютом
не сопрягается, не вяжется,
не осмысляется, не веруется.
Еще нескоро слово скажется
о том, как это дело делается.

СЫН НЕГОДЯЯ

Дети — это лишний шанс. Второй —
данный человеку богом.
Скажем, возвращается домой
негодяй, подлец.
В дому убогом
или в мраморном дворце —
мальчик повисает на отце.
Обнимают слабые ручонки
мощный и дебелый стан.
Кажется, что слабая речонка
всей душой впадает в океан.
Я смотрю. Во все глаза гляжу —
очень много сходства нахожу.
Говорят, что дети повторяют
многие отцовские черты.
Повторяют! Но — и растворяют
в реках нежности и чистоты!
Гладит по головке негодяй
ни о чем не знающего сына.
Ласковый отцовский нагоняй
излагает сдержанно и сильно:
— Не воруй,
не лги
и не дерись.
Чистыми руками не берись
за предметы грязные.
По городу
ходит грязь.
Зараза — тоже есть.
Береги, сыночек, честь.
Береги, покуда есть.
Береги ее, сыночек, смолоду.
Смотрят мутные его глаза
в чистые глаза ребенка.
Капает отцовская слеза
на дрожащую ручонку.
В этой басне нет идей,
а мораль у ней такая:
вы решаете судьбу людей?
Спрашивайте про детей,
узнавайте про детей
нет ли сыновей у негодяя.

«Полюбил своей хладной душой…»

Полюбил своей хладной душой,
то есть был услужлив и верен,
знал, докуда за ней бы дошел,
где бы бросил, если велено.
Все же это была любовь,
чувство, страсть были в этом все же,
и она была подороже
чувства, страсти всякой любой.
Полюбил и ждал от нее
той же верности, той же страсти
в тех же рамках закона и власти,
регулирующих бытие.

«А ты по-прежнему точен…»

А ты по-прежнему точен:
входишь с боем часов.
И голос твой все жесточе
среди иных голосов.
А ты по-прежнему вежлив,
как современный король,
и хамствуешь только, ежли
так предписала роль.
А ты по-прежнему скромен,
ровен, тих.
В меру постноскоромен
твой аккуратный стих.
А я по-прежнему тоже
ненавижу тебя до дрожи.
Все между нами ясно,