— Я провожу, — встрепенулся Энтони. — Мне нужно с вами поговорить.
Поищем место, где можно присесть. Скансен. Это далеко отсюда? — Не беспокойтесь, не беспокойтесь, — сказал Минти, — располагайтесь как дома. — Он судорожно корчился в приступе икоты. — Как у себя в отеле. Оставайтесь и разговаривайте. Вам не помешают. К Минти никто не ходит.
— Вы опередили мою просьбу, — сказал Энтони. Снисходительно рассмеявшись, Минти похлопал обоих по плечу, входя в роль Пандара:
— А я-то думал, что вам захотелось проведать Минти. Обманщик Фаррант, обманщик. Бутерброды, значит, были взяткой и мое сгущенное молоко вам понравилось только из вежливости. — Но его балагурство смутило их еще сильнее: он уступал, но не очень уступчиво. Вот вам судьба трюмной койки: терпи, кто ни ляжет, и носи на себе запах машинного масла и нищеты. — Я должен идти, — сказал Минти, — нужно дать хронику в газету. Устраивайтесь как дома. — Путаясь в рукавах, он стал надевать пальто; рука проскочила в прореху на подкладке, и, распялившись им на обозрение, он стоял, словно треснувший надвое черный пенек. Он был такой одинокий, такой оторванный, что те двое снова потянулись друг к другу, потому что даже взаимный стыд, даже ссора сердечнее и теплее, чем такое сиротство. Обращаясь к одному Энтони, он сказал:
— До свиданья, — он не мог пересилить себя и взглянуть на Лу. — Вы случайно не могли бы занять мне несколько крон? — спросил он. — У меня только месячный чек и никакой мелочи. Ожидая платы, он старался не смотреть на них, не видеть постель. Он допустил в поле своего зрения только кувшин, таз и паука под стаканом. — Конечно, конечно, — ответил Энтони.
— Я верну, когда зайду в контору, вместе с вашей долей за новость. Мы сошлись на четверти — так?
— Эту берите задаром.
— Не знаю, как благодарить. Минти не смел даже… Ну, побегу. Мне еще предстоят большие покупки. — Наконец он ушел. Он был в тяжелых ботинках, и весь лестничный пролет до четвертого этажа они слышали его медленные шаги. — Вот, — сказала Лу, — я же говорила: это что-то совершенно неприличное.
— Что именно?
— Да ваша работа. Иметь такое окружение.
— Я с ним не работаю.
— Ваша работа ничуть не лучше. Если даже он говорит такое про Крога…
— Нашли кого слушать.
— Нет, в его словах что-то есть.
Она осторожно передвигалась по комнате; все, что она видела и трогала, казалось, источало самое бедность. Отовсюду липла бедность. Она обитала в коричневом халате, пыльной пленкой покрывала воду в кувшине, хоронилась в хламе, который Лу, одолеваемая любопытством, обнаружила в шкафу. Она перечисляла:
