— Не проще открыть консервным ключом? — спросила Лу. — Это будет не то, — огрызнулся Минти. — И потом, у меня нет консервного ключа. — Он подал ей банку, зажигая в глазах недобрый огонек, когда, не пробуя, она передала ее Энтони. — Так что же, собственно, — спросил он, — привело вас к Минти?
— Дружба, — ответил Энтони, расправляясь с банкой. — Хотелось поймать вас до работы.
— Для хроники ничего нет?
— Ничего, — ответил Энтони. — Я рассчитывал, что мы вместе что-нибудь подыщем.
— А Хаммарстен дал хронику. И Пилстрем.
— Мы встретили их вчера в Тиволи.
— Об этом и речь, — сказал Минти. Он опустился на колени около умывальника и грустно продолжал:
— Я знал, что они вас переманят, вы, наверное, пришли подготовить меня. Что будете работать с ними, а не со мной. Они предложили вам половину. — Он достал из шкафа еще одну банку, поболтал над ухом, положил назад. — Эту я вчера кончил. — Что они написали?
— Пилстрем пишет, что Крог не дослушал оперу и уехал на автомобиле в Тиволи. Хаммарстен пишет, что в Тиволи он ездил обсудить какое-то театральное начинание, подробности в завтрашнем номере газеты. — И это, по-вашему, хроника?
— Все, что он делает, — хроника.
— Ну, если вам этого достаточно, то разговор шел о «Перикле», — сказал Энтони. — Под это дело Крог дает Хаммарстену деньги. — Что? — вскричал Минти. — Хаммарстену? С ума сошел. Они все сумасшедшие, эти денежные тузы. Заберут себе что-нибудь в голову — и готово. Могли вы подвернуться или я. Но подвернулся Хаммарстен. — В конце концов, это его деньги, он может поступать с ними как ему нравится, — сказала Лу.
— Почему бы мне не оказаться на месте Хаммарстена? — обижался Минти. — Последние десять лет я ходил за Крогом как привязанный. — Он подошел к двери, обшарил карманы халата, сигарет не обнаружил, зато вытащил свалявшуюся пыль, какая обычно собирается под кроватью, и клочок бумаги. Записку он прочитал вслух: «Не забыть: канарейка, пирог, варенье из крыжовника».
— У вас есть канарейка? — спросила Лу.
— Выходит, этой бумажке пять лет, — подсчитал Минти. — Птичка очень много пела и умерла. Но при чем варенье из крыжовника? Я никогда его не любил. — Он смял бумажку, чтобы выбросить, но передумал и сунул ее обратно в карман. — Если бы десять лет назад я заполучил такие деньги… — Или я, — подхватил Энтони. — Я бы сразу запатентовал зимний зонтик с рукогрейкой. Не было капитала! А дело было верное. — Ради бога, говорите о сегодняшнем дне, — запротестовала Лу. — Что вы все время говорите о прошлом? Какие странные. Разве у вас нет будущего? — Откровенно говоря — нет, — сказал Минти. — Если бы у нас было будущее, мы бы тут не сидели.
