Да и вообще нет необходимости чувствовать себя виноватым. В приступе оскорбленной нравственности он сокрушался, как просто стало соблазнить — исчезло очарование запертых дверей, распитой бутылки шампанского, полночных поисков «мужской комнаты». Похоже, он обманет ее ожидания. Гора свалилась с плеч, когда она опять забилась в угол и занялась своей внешностью. Так и подмывает сказать:
— Выбросьте эту помаду. Она вам совсем не идет. — Он вспомнил костюмы Крога, загубленный хороший материал, чудовищный выбор галстуков. За людей надо взяться. После меня они хоть что-то будут понимать. Его лицо приняло ответственное выражение, когда он вообразил разговор с портными Крога, хождение с Лючией по магазинам. Он сказал:
— Мне не хочется называть вас Лючией. Лучше — Лу, — и прибавил:
— Наверное, в Ковентри неважные магазины.
Глядясь в пудреницу и по всей машине пуская душистую пыль, Лу ответила:
— Нет, у нас есть очень хорошие магазины, вы не думайте. А кроме того, до Лондона меньше двух часов на поезде. Билеты дешевые. — Скучать вы себе, конечно, не позволяете, — заметил Энтони.
— Ну нет, — ответила Лу, — я разборчива. И потом, дома не разгуляешься. Отец поднимает скандал, если меня нет до двенадцати. Вы не представляете, какой бывает крик. Он ведь не ложится, пока я не вернусь. — И правильно, — сварливо одобрил Энтони. — В вашем возрасте не годится…
— Значит, вы против свободы личности? Может, еще станете читать мораль? Какой тогда смысл объездить весь свет, участвовать в революциях и так далее — и выступать против свободы личности!
— Мужчинам можно, — сказал Энтони.
— Всем можно, — упорствовала Лу. — Теперь, слава богу, есть противозачаточные средства.
— Ерунда это, по-моему.
— Да какая же девушка поедет с вами…
— Оставим эту тему, — сказал Энтони, — мы едем завтракать только и всего.
Она разочарованно спросила:
— Вы меня совсем не любите, Тони? Я не имею в виду что-то возвышенное. Терпеть не могу, когда люди разводят сентиментальную чепуху вокруг очень простых вещей. Не успеешь опомниться, как тебя опутают по рукам и ногам, и уже никого больше им не нужно, и ты изволь отвечать им тем же, как будто человек молигамное… то есть моногамное животное! Нет, физически — я вам совсем не нравлюсь? — Вы не понимаете, о чем говорите, — сказал Энтони. — Еще бы, — сказала она, — у меня нет такого опыта, как у вас. В каждой гавани девушка, а гаваней на свете много.
— Вряд ли у вас вообще был мужчина, — брякнул Энтони. — Я-то уверен, что вы девственница.
