Да, человеческое тело гадость. Мужское или женское — Минти все равно. Телесная оболочка, хлюпающий нос, экскременты, идиотские позы в минуту страсти — все эти образы встревоженной птицей бились в голове Минти. Ничто не могло взбесить его больше, чем сосредоточенное разглядывание Галли голых бедер и грудей. Перед его мысленным взором возникла глумящаяся толпа мальчишек, орущих, портящих воздух, рвущих его открытки с Мадонной и младенцем.
Окружив себя безделушками, посланник занимался в дальнем углу комнаты, устланной пушистым ковром; Минти тихо притворил дверь. Его глаза были раскрыты чуть шире обычного. Он вобрал ими благообразную седину посланника, припудренные после бритья румяные щеки, дорогой серый костюм. Его самого немного испугал прилив разбуженной Галли ненависти. Пудриться, уделять столько внимания одежде, так старательно причесываться — Минти тошнило от такого ханжества. Плоть есть плоть, ее не спрячешь никакими уловками Сэвил-роу. Страшно подумать, что сам Господь Бог стал человеком. В церкви Минти не мог избавиться от этой мысли, она вызывала в нем дурноту, была горше муки гефсиманской и крестного отчаяния. Можно вынести любую боль, но как ежедневно терпеть свою плоть? Минти стоял на краешке ковра, разводил под ногами сырость и думал: какая пошлость любить тело, как Галли, или, как посланник, скрывать его под пудрой и щегольскими костюмами. Он ненавидел лицемеров, он мрачно и озлобленно выставлял напоказ свой затрапезный вид и ждал, когда посланник поднимет глаза от своей работы. Наконец ему надоело:
— Сэр Рональд. — Господи! — сказал посланник. — Дорогой, вы меня до смерти напугали. Как вы сюда попали?
— Я был у Галли, — сказал Минти, — он сказал, что как раз сейчас вы ничем не заняты, и я решил заскочить насчет обеда выпускников. — Странные заявления делает Галли.
— Вы, разумеется, возьметесь командовать парадом, сэр Рональд? — Постойте, мой дорогой, мы уже совсем недавно устраивали обед, а кроме того я ужасно занят.
— Прошло уже два года.
— Но вы не станете утверждать, что обед удался, — заметил посланник. — Чуть не дошло до драки. Какой-то субъект стряхивал пепел мне в портвейн. — Надо ответить делом на недавнее обращение школы к своим выпускникам. — Мой дорогой Минти, я отлично понимаю вашу беззаветную преданность школе, но нужно знать меру, Минти. Здесь очень много военных. Почему они не изучают русский язык дома или хотя бы в Таллине — я не могу понять. — В Стокгольм приехал еще один наш однокашник. Во всяком случае, на нем наш галстук. Это брат любовницы Крога.
