– А были ли в действительности продрейнджеры или они тоже выморочены Келлогом?"
Потом он повез ее за околицу, в пустыню. Там они сидели на горбах соляных барханов, смотрели на закат и ужинали.
Мысли его бродили далеко. Он долго сидел в молчании, Гвен тоже. Наконец она осведомилась тишайшим голосом:
– А другое место сделал Кэйл? Дом для нас? Он похож на тот, где ты жил прежде?
– Да.
– Почему мы туда не отправились? – спросила она. – Там лучше, чем здесь.
– Я хочу, чтобы ты меня здесь видела.
– Почему?
– Ты должна знать и эту часть меня.
– Эверетт, это худшая часть тебя. Все это лишнее. Ты ведь отсюда сбежал.
– Я… – Он не сумел подобрать слов.
– Что?
– Разве не в этом суть любви? – спросил он. – Если любишь, люби и худшую часть. – Он знал, что уходит в сторону. Говорит о любви, когда надо говорить о настоящем и поддельном.
– Не знаю, – сказала она.
– Ну так вот, Гвен, мне кажется, что сейчас от меня осталось только это. Худшая часть.
– А мне кажется, ты себя жалеешь. – Она положила на фольгу кость с жилистым мясом. – И еще мне кажется, это тухлятина. Я не верю, что ты мог создать такую помойку, это поганое место, только для того, чтобы меня сюда затащить.
Он смотрел вдаль, туда, где заходящее солнце играло на полотне автострады, и думал о своем путешествии в Калифорнию, о том, что оставлял, как ему верилось, позади, о том, к чему, как ему верилось, стремился.
– Кэйл говорит, ты способен на любые чудеса, – сказала она. – Эверетт, мы можем получить все, что захотим.
Он промолчал.
– Давай вернемся, – попросила она.
– Рано.
Она сжала его руку:
– Ну, тогда давай отправимся в тот дом. Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Ну, пожалуйста.
Он повернулся и увидел в ее глазах страх.
– Ладно.
Он перенес еду в машину и отвез Гвен обратно в Комплекс.
Там она уселась на кушетку, съежилась:
– Мне страшно. Если ты меня бросишь, я не буду знать, что случится дальше. Не буду знать, куда попаду. Господи, тут такой запах!
– Я не хочу тебя бросать.
– Тогда прекрати! Ты же все портишь. Резкий тон. Снова – отголосок Кэйла.
– Мы же здесь – всего ничего, – сказал он. – Дай шанс.
– Эверетт, это безумие!
– Пожалуйста, зови меня Хаосом. Это важно.
– Нет. Я не буду звать тебя Хаосом. У тебя другое имя. – Она опустила голову и заплакала. – Все это неправда.
– Неправда?
– Все это – не ты. Ненастоящее. Эверетт, это подделка. Как плохо, что ты не понимаешь!
– Все – подделка. – Он вскрыл молочный пакет и глотнул спирта. – Сейчас все – подделка. Но и среди подделок встречается немало важного. Того, что характеризует реальное. Вроде тебя, Гвен. Ты характеризуешь меня. – Он снова хлебнул. – Знаешь, ты ведь тоже – подделка.
