— Что у нас сегодня? — спросила Сашенька.
— Как всегда, — ответила Лала. Сашенька, несмотря на то что считала себя уже взрослой женщиной, не возражала, когда Лала стала ее раздевать.
Провонявшие вещи она отдала Люде.
— Сожгите их, будьте добры, милочка, — велела Лала. Сашенька обожала ощущение мягкого ковра под ногами и обволакивающие ее легкие ароматы. Она посмотрела на себя нагую в запотевшем зеркале, поморщилась от увиденного, пока Лала усаживала ее в ванну. Вода была такой горячей, а сама ванна (тоже английская, выписанная с Бонд-стрит) такой глубокой, что Сашенька тут же прикрыла глаза и откинулась назад.
— Сашенька, дорогая, я знаю, ты устала, — начала Лала, — но расскажи, что произошло? Ты хорошо себя чувствуешь? Я так волновалась…
И гувернантка разрыдалась: по щекам покатились огромные слезы.
Сашенька села и поцеловала заплаканную Лалу.
— Лала, не волнуйся. Со мной все хорошо… — Но, расслабляясь в ванной, она мысленно вернулась к своему последнему разговору с Менделем минувшим летом…
Спускались сумерки. Солнце село за сосновый бор.
В сиреневом свете звенела тишина.
Сашенька лежала, чуть раскачиваясь, в гамаке за их загородным домом и читала стихи Маяковского, как вдруг ее мерное покачивание прервалось. На гамак легла рука Менделя.
— Ты готова, — произнес он, зажав в зубах папиросу.
— Когда мы вернемся в город, ты поведешь агитацию среди рабочих, научишь их тому, что знаешь сама. Потом вступишь в партию.
— Меня примут не потому, что я ваша племянница?
— Родство меня мало волнует, — ответил Мендель.
— Что оно в сравнении с историей?
— А как же мама и папа?
— А при чем здесь они? Твой отец — сверх эксплуататор и пиявка на теле рабочего класса, а твоя мать — да-да, моя родная сестра — представительница вырождающейся буржуазии. Они стоят на пути исторического процесса. Семья в нашем деле неуместна. Пойми это, и навсегда станешь свободной.
Он вручил ей брошюру с тем же названием, что и первая книга, которую он дал ей несколько недель назад: «Что делать? Насущные вопросы нашей партии» В. И. Ленина.
— Прочти это. Ты поймешь: быть большевиком — значит быть рыцарем тайного воинствующего ордена, рыцарем священного Грааля.
И неудивительно, что спустя месяцы она стала строгим и беспощадным рыцарем в тайном авангарде Ленина.
По возращении в город Сашенька стала выступать перед рабочими. Она встречалась с простыми тружениками, пролетариями огромных военных заводов, с мужчинами и женщинами, даже с детьми — им всем было присуще такое спокойное достоинство, какого она раньше никогда и ни у кого не замечала.
