Он протянул ей роман Виктора Гюго о французской революции — «93-й год».
На следующий день Сашенька еще больше томилась ожиданием.
— Прочла? Что скажешь?
— «Никто никогда не видел, чтобы Симурден плакал, — начала она цитировать Гюго, описание главного героя.
— Он был человеком непостижимой непредвзятой добродетели. Справедливый, но ужасный человек.
Для революционного фанатика не существовало полумер, революционер должен иметь безупречно дурную репутацию.
Симурден был безупречным, суровым, отталкивающим, угрюмым, но прежде всего — непорочным».
— Молодец, если бы Симурден жил в наше время, он был бы большевиком. Что ж, душа у тебя есть. Знаний вот не хватает. А марксизм — это наука. Теперь прочти это.
Он передал ей роман «Леди Синтия де Фортескью и любовь жестокого Колонэ». На обложке была изображена молодая женщина, похожая на змею, с алыми накрашенными губами и румяными щеками, за ее спиной маячил дьявольски красивый офицер с вощенными усами, в начищенных до блеска сапогах.
— Что это? — удивилась Сашенька.
— Не спорь — читай то, что я тебе даю. — Мендель вернулся за стол и взялся за перо.
Уже в спальне, когда она открыла книгу, внутри обнаружился «Коммунистический манифест» Маркса. Вскоре за ним последовали труды Плеханова, Энгельса, Лассаля, снова Маркса, Ленина.
Никто и никогда еще не говорил с Сашенькой так, как Мендель. Ее мать хотела, чтобы она выросла глупышкой, подготовленной к лихорадке балов, несчастливому замужеству и сомнительным любовным связям. Сашенька обожала отца, но тот едва ли замечал свою «лисичку» — для него она была не больше чем эдаким пушистым талисманом. А милая Лала уже давно смирилась со своей судьбой, читая лишь романы, подобные «Леди Синтии…». Что касается дяди Гидеона, патологического сластолюбца, то он пытался флиртовать с ней и однажды даже шлепнул ее по попке.
За столом и во время приемов она едва раскрывала рот — так была поглощена кратким курсом марксизма, так горела желанием задать Менделю все новые вопросы. Она мысленно находилась с ним в прокуренной библиотеке, далеко от отца и матери.
Лала, которая временами находила ее спящей возле включенной лампы с каким-то пошлым романчиком, беспокоилась о том, что ее любимица читает так поздно по ночам. Именно Мендель раскрыл Сашеньке ужасающую несправедливость капиталистического общества, показал, как угнетают рабочих и крестьян, объяснил, что Цейтлин — да-да, ее собственный отец — настоящий эксплуататор рабочего класса.
