— Ваше благородие, разрешите доложить?
Саган заметил, как рябой ординарец быстро оглядел огромную пустую комнату с кожаными креслами и английскими, французскими и русскими газетами. Над бильярдным столом он мог увидеть портреты увешанных наградами председателей клуба, а в дальнем углу комнаты над камином с ярко горящими яблоневыми поленьями — голубые глаза государя Николая ІІ.
— Докладывай, Иванов.
— Ваше благородие, мы арестовали революционеров. Нашли динамит, взрыватели, маузеры, листовки. Среди арестованных институтка. Генерал хочет, чтобы вы занялись ею безотлагательно, пока влиятельный папаша ее не вытащил. На улице вас ждут сани.
Ротмистр Саган со вздохом поднялся из кресла.
— Иванов, выпьешь? Или, может, нюхнешь? Доктор Гемп рекомендует от усталости и головной боли.
— Его превосходительство приказали поторапливаться.
— Я устал, — ответил Саган, хотя его сердце учащенно забилось. Шел третий год войны, работы было по горло, он измотался до предела. Саган был не просто жандармским офицером, а одним из руководителей Охранного отделения. — Немецкие шпионы, большевики, эсеры, предатели всех мастей. Мы не можем их всех так быстро перевешать! А тут еще Распутин! По крайней мере, присядь хоть на минутку.
— Слушаюсь. Мне коньяку, — несколько неохотно, как показалось Сагану, сказал Иванов.
— Коньяку? Вкусы у тебя, Иванов, становятся не по карману! — Саган позвонил в серебряный колокольчик. В дверях появился захмелевший официант. — Две рюмки водки, да поживее.
Когда принесли выпивку, мужчины встали, подняли тост за царя, одним махом опорожнили рюмки и поспешили к дверям.
Они надели свои форменные шинели, шапки и вышли на трескучий мороз.
Вокруг них в беспорядочном танце кружились бесформенные снежинки. Было уже за полночь, но при свете полной луны недавно выпавший снег отливал красным светом.
Саган решил, что из-за кокаина — идеального секретного укрепляющего средства для полицейских — его зрение обострилось. Возле дверей его поджидали сани, запряженные храпящей лошадью, на козлах, закутавшись в тулуп, дремал извозчик.
Иванов толкнул извозчика — из тулупа показалась розовая блестящая лысина и затуманенный взгляд, словно это был гротескный младенец, рожденный слепым и пьяным. Саган внимательно оглядел улицу.
От кокаина сердце продолжало учащенно биться.
Слева золотые купола Исаакиевского собора зловеще нависли над крышами домов, будто собираясь их раздавить. Справа, дальше по улице, виднелась подъездная аллея к усадьбе Цейтлиных. Он проверил «наружку». Так. За углом притаился усач в зеленом пальто и котелке — это Батько, бывший казак, стоит, курит в дверях здания напротив. Из казаков и бывших военных получались отличные «внешние агенты», которые работали в «наружке».
