— Заткнись, идиотка! Заткнись по-хорошему, иначе я тебя по стенке размажу! Поняла, сука?
Мне стало страшно. Никогда — ни разу за все время, что мы прожили вместе, он не разговаривал со мной так. Что я сделала? Влепила ему пощечину. Поступок был совершенно идиотский (учитывая мой страх), но он оказал свое действие. Андрей отпрянул от меня, как от ядовитой змеи, схватился за щеку (с Перепугу я стукнула его довольно-таки сильно) и словно очнулся. Я ждала самых жутких последствий, но ничего не случилось. Он улыбнулся как-то грустно и сказал:
— Извини, не прав. Но у меня действительно должна была быть важная деловая встреча, только она не состоялась. Больше я так поступать не буду, прости.
Пожалуйста, прости меня. Успокойся. Давай лучше спать.
Он лег в кровать и потушил свою лампу. Моя продолжала гореть и отбрасывала тени по стене.
— Я волновалась. Я не люблю, когда ты уходишь надолго, не сказав куда.
— Извини. Но теперь все будет хорошо.
— Ты повторяешь это как заведенный который день, но я не понимаю, что должно быть плохо!
— Да ничего! Все будет хорошо.
— Ты невозможен! Просто невыносим!
— Спи.
Я потушила лампу и закрыла глаза. Я вспомнила: когда он вернулся, у него не было портфеля.
Утром — я одевалась, чтобы ехать в студию, — Андрей вел себя так, словно ничего особенного не произошло. После завтрака устроился на диване с детективом, и я спросила, собирается ли он ехать на работу в галерею.
— Нет, не собираюсь. У меня сегодня отгул.
— В честь чего?
— Не в честь чего, а просто так. Я, может, устал. У меня, может, голова болит.
— Шляться надо поменьше.
— Если б я шлялся, я возвращался бы домой не в половине одиннадцатого ночи, а в половине одиннадцатого утра!
— Только попробуй!
— Да ладно тебе! Имею я право на отдых?
— Нет!
— Ну что за характер — ни капли жалости к родному супругу!
— Хватит ныть. Валяйся на диване, раз ты сам себе хозяин, но, если ты потеряешь деньги за этот день, тебя сама убью!
— Ничего не случится за один день.
Потом я повторяла его слова много раз. Позже я повторяла его слова тысячи, миллионы, миллиарды раз и всегда находила в них новый смысл, новые оттенки и значения, кроме одного — того, что должно было произойти на самом деле.
«Ничего не случится за один день»! Больше ничего не может случиться. Я сказала себе именно эти слова, мельком взглянув на фотографии еще двух убитых детей, выслушивая отвратительные подробности Димкиного рассказа, вчитываясь в заявление прокуратуры и сообщение, предоставленное телевидению следственным пресс-центром. Я повторяла все время (даже не отдавая себе отчета почему), твердила как заведенная: «Ничего не случится за один день».
