Нэнни находила все новые обвинения против герцога и в конце концов сказала:
— В общем, так — вы не поедете с ним в Лестершир! Это мое последнее слово. Вместо этого вы отправитесь к бабушке с дедушкой.
— К бабушке и дедушке? — изумленно переспросила Шимона.
— Я все обдумала, — начала Нэнни, — и решила, что самое лучшее для вас — это уехать к родственникам.
— Чьих родителей ты имеешь в виду — маминых или папиных?
— Каноника Бардсли, сдается мне, уже нет в живых, — задумчиво произнесла кухарка. — А вот отец вашей матушки, сэр Гарвей Уинслоу, по крайней мере два года тому назад был еще жив. Я как-то видела его имя в газетах.
— Но ведь он сказал, что не хочет знать маму с тех пор, как она убежала с папой. Она мне сама это говорила…
— То, что сгоряча сказано, скоро забывается, — возразила Нэнни. — А уж миледи, ваша бабушка, всегда любила свою дочь, думаю, и вас она полюбит. Если только годы не изменили ее светлость!..
— Но ведь они отказались от мамы и вряд ли захотят со мной познакомиться.
— Да они небось и знать не знают о вашем существовании! Ну а когда узнают, провалиться мне на этом месте, если не захотят познакомиться с внучкой!
— И не уговаривай меня, Нэнни! Я не собираюсь на коленях вымаливать у них прощение…
— Я сама им сообщу, — парировала кухарка, — и вы не сможете меня остановить. Я, уверяю вас, поступаю правильно. И ни к чему вам знаться с этим дурным человеком, а тем более участвовать в его сомнительных затеях!..
— Да что такого сделал герцог, что ты так пылаешь гневом против него? — удивилась Шимона.
— За долгие годы я много чего о нем наслушалась, — ответила Нэнни. — Помнится, ваш батюшка частенько ругал его, а однажды рассказал вашей матушке и мне, как подло обошелся этот герцог с бедняжкой мисс Минни Грэхем.
— Помнится, она выступала вместе с папой? — выдохнула взволнованная Шимона.
— Уж какая была красоточка, а пошла по кривой дорожке, как и многие другие до нее, бедняжки!.. А уж после ничего и поделать было нельзя…
— А что с ней… случилось? — запинаясь и понизив голос, спросила Шимона.
— То же, что с другими! Когда она надоела герцогу, он уступил ее другому джентльмену — пускай теперь тот на девушку тратится! — презрительно произнесла Нэнни. — Кажется, ваш отец говорил, будто бы она переехала в Бирмингем и стала выступать в тамошнем театре.
И кухарка снова фыркнула, что означало крайнюю степень недовольства.
— В нашем порочном мире за грехи не всегда расплачиваются смертью, — философски заключила она.
