— Немедленно дайте команду возврата на аэродром! И ко мне на связь Главкома авиации!
Через минуту дежурный доложил.
— Главком на проводе.
Генерал схватил трубку и начал в нее кричать:
— Я приказываю немедленно прервать полет! Все объяснения потом! Вы лично отвечаете за выполнение приказа!
В трубке раздалось недовольное сопение Главкома и послышался его хриплый голос:
— Я не могу вам подчиниться, генерал! Мне может отдать приказ только Министр обороны или начальник Генерального Штаба. У нас у каждого свой функционал!
— Какой, к черту, функционал?! — буквально заорал в трубку начальник Собственной Безопасности. — Я отвечаю за жизнь Большого Брата! Я вам приказываю немедленно вернуть самолет на землю!
— Это уже невозможно! — прошипел Главком. — Машина вышла на заданную высоту и движется по обозначенному курсу. Если вы беспокоитесь о здоровье и безопасности Большого Брата, вы должны знать, что разворот и возврат назад чреваты тяжелыми последствиями.
— Посадите его в ближайшей точке!
— Ближайшая точка только через три тысячи километров. Маршрут пролегает над территорией, не имеющей никаких военных инфраструктур. Там даже гражданских аэродромов нет. Через час машина выходит в зону проведения стрельб.
— Я запрещаю проводить ракетные пуски с этого борта!
— Но это не в вашей компетенции! Свяжитесь с Министром или начальником Геншатаба.
Генерал в сердцах бросил трубку на аппарат и нажал кнопку селектора.
— Немедленно соедините меня с Министром Обороны!
Он почувствовал, как невольно холодеют руки, и начинается нервный озноб. Увидев стоящего рядом Генриха, генерал схватил его за лацкан пиджака и буквально выдохнул.
— Я тебя прошу: бери оперативную группу и доставь мне этого чечерского прыща живым или мертвым! Действуй в соответствии с обстоятельствами. — Он стукнул кулаком по столу. — Речь идет о государственном перевороте! — И уже отвернувшись в сторону, тихо про себя добавил. — Доигрались, мать вашу!.. Чуяло мое сердце, что все эти братковские фокусы добром не кончатся.
Машина Братка с воем летела по пустынной улице с перекрытым движением. Редкие прохожие шарахались в сторону и с опаской оглядывались на проносящийся кортеж. Небо затянули серые осенние тучи. С раннего утра моросил противный мелкий дождь.
Браток из глубины салона своего нового шикарного лимузина поглядывал на мелькающие дома и курил сигару. Он никогда не любил осень. Ему казалось, что с наступлением осенней распутицы и в его жизни начинается какая-то неустроенность. Это началось еще с тех времен, когда, вернувшись после службы в армии, он устроился на работу дворником. И с утра до вечера махал корявой грязной метлой, сгребая в кучки пожелтевшие скрюченные листья. Пока он греб в одном конце улицы, в другой уже образовывалась новая кутерьма. И он, чертыхаясь, брел туда. Особенно донимала его местная «домо-управша». Она орала по любому поводу и норовила обозвать его обидными словами. Однажды он попытался ей ответить. Через три дня ему приказали прийти за расчетом. Никакие уговоры не помогли. И он опять ринулся на поиски работы.
