Тень Большого брата над Москвой | страница 12



Сулим огляделся по сторонам, перехватил из рук одного из парней свой баул и уверенно вступил на крыльцо.

Последние полтора года ему часто приходилось бывать в Палате. Можно сказать, что он приезжал сюда запросто. Порой он даже не успевал переодеться в нормальный цивильный костюм и являлся пред ясные очи Большого Брата в потертых джинсах или в спортивном трико и аляповатой футболке, в которой он обычно гонял мяч у себя во дворе. Кто-то из сотрудников Собственной Канцелярии однажды пытался сделать ему замечание. Сулим только потеребил свою бороду и, глядя куда-то поверх головы чиновника, заносчиво произнес:

— У нас в Чечерии бутиков-мутиков не имеется. И во фраке воевать не сподручно.

На этом инцидент был исчерпан. Тем более что Большой Брат смотрел на эти маленькие вольности Сулима сквозь пальцы. Но этого не одобряли даже земляки. Однажды, когда чечерское телевидение показало момент встречи Сулима с Большим Братом, один из старейшин тейпа Зандан, восседавший с другими стариками в чайхане, долго кряхтел и, наконец, встав с места, потряс палкой в сторону экрана:

— Этот безродный шакал позорит нас перед всей Большой Землей. Он нас доведет до беды. Спаси нас Аллах от напасти. Отец его был безумцем, и он туда же.

Когда об этом доложили Сулиму, он долго натужно смеялся и пощипывал пальцами бороду. И только проезжая мимо дома аксакала, несколько раз плюнул на плетень стариковского двора. Через неделю все об инциденте забыли. А через месяц «жигуленок», на котором ехал из города сын старика, нашли перевернутым в ущелье. Он сгорел дотла вместе с водителем. Видимо, тот не справился с управлением.

Больше никто и никогда по поводу поведения Сулима не высказывался.

Браток встретил Сулима на пороге приемной. Забрал баул и, кряхтя, отнес в комнату отдыха. Затем вернулся в кабинет, достал из шкафчика бутылку коньяка и две рюмки. Кивнул на них Сулиму.

— Как ты насчет того, чтобы с дорожки по махонькой? Или тебе вера не позволяет?

— Да нет. Почему же? Если это в качестве лекарства, то можно. Аллах простит. Ты же, Ачик, тоже мусульманин. А ничего — позволяешь себе.

— Меня с собой не равняй, — отрезал Браток. — Я птица другого полета. — Он налил коньяк в рюмки и протянул одну из них Сулиму. — Мы с тобой, брат, в первую очередь политики. А потом уже все прочее. — Браток влил в себя содержимое рюмки и указал ею в сторону баула. — Сколько там?

— Как положено — десятка.

— Молодец. Будешь также четко работать, в ближайшее время получите еще. На восстановление инфраструктуры.