И впрямь зазвонил. Звонок у Марины какой-то истеричный был – под стать ситуации.
– Кто-то что-то забыл? – поинтересовалась Марина.
Вообще усталой не казалась – ну как новенькая была. А вечерок-то с малознакомыми и шумными людьми – вон и Пастух даже уморился с непривычки.
– Всем сидеть тихо, руки на стол, – сказал Пастух. Достал из подмышечной кобуры ствол. – Незваный гость явился. Слимом его зовут. Ничего, если я пальбой входную дверь попорчу малость?
– Не удастся. Она стальная, – спокойно сказала Марина. – Впустите его, Пастух. Незваный гость все равно – гость. И дайте мне ваш пистолет. Дайте-дайте. Я его охраню. На всякий случай…
Пастух безропотно протянул ей «глок».
Сказал:
– Я его на предохранитель поставил, видите рычажок? Сдвинете его – обижусь навсегда. Лучше на стул рядом положите, все спокойней…
– На стол, – поправила она.
– Ни в коем случае, примета плохая, держите его в руках, если хотите. А я пошел дверь открывать.
Вышел из гостиной, вытащил из-за спины, из-за брючного пояса запасной – пригодился ведь! – «вальтер», открыл дверь. Слим стоял на площадке, держал руки вверх, ладошками с растопыренными пальцами поводил, улыбался вовсю:
– Можешь обыскать, если не веришь.
– Не верю, – сказал Пастух, пропустил в прихожую, профессионально ощупал Слима. Оружия и впрямь не нашарил. – Проходи.
Вошли в гостиную, Слим шевельнул-таки задранной вверх рукой, снял смешную полотняную панамку, аномально белые его волосы чуть дыбом торчали.
– Я к вам с известием, уважаемая Марина, – сказал.
– Слушаю вас, – не вставая, сказала Марина.
И не предложила сесть. Он так и стоял посреди комнаты, задрав руки. И «глока», оставленного Пастухом, на столе уже не было. Убрала, видать, от глаз гостя незваного.
А Пастух так и остался у входа в гостиную. С пистолетом в руке. И Стрелок у окна – тоже с пистолетом. Один Слим, получается, без оружия, хотя вряд ли.
– Слушаю вас, – повторила.
– Мы с вашим другом и помощником, с Пастухом, никак помириться не можем. Стреляемся то и дело, видеть друг друга не хотим…
– Чего ж пришли тогда? – невежливо прервала его Марина. – Поворачивайтесь и – прощайте. И продолжайте не хотеть.
– Не вправе я… – куртуазно выразился Слим, чуть ли не пропел, неожиданно резко развернулся и выстрелил в Пастуха.
И попал. В грудь.
А ведь Пастух поймал его движение, ждал его и почти ушел от пули. Почти…
А боль в груди вспыхнула ярко и сильно, звенящей была боль, будто где-то под ребром сбоку включился будильник и звенел не переставая. И в те же крохотные секунды Марина ловко, как фокусник в цирке, ниоткуда вытащила явно Пастуховский «глок», заначенный на стуле под скатертью, и, не прицеливаясь, – потому что не умела! – выстрелила в стоящего перед ней гостя. И попала сразу куда-то, Пастух не видел – куда, он вообще-то за Мариной следил и краем глаза заметил, с каким ясным и немым удивлением смотрел на нее этот гость и медленно-медленно, как тесто, сползал по стене, и пистолет свой выронил, тот упал звонко и громко.
