Да, она припомнила мужчину, который предложил принести ей белого вина, а потом у них завязался разговор. И не потому, что я жена Бернарда Венгера, подумала она тогда. Просто потому, что я ему понравилась. Преимущество праздников вообще и в частности дней рождения в доме Рюйда и Ингрид заключалось в том, что там собирались люди, которые не интересовались нидерландским кинематографом — разве что осознавали наличие отечественных режиссеров, но примерно так же они знали, что через столько-то времени полагается чистить канализацию или что в их районе проложены велосипедные дорожки. Что за люди этим занимаются, как их зовут, об этом они не имели ни малейшего представления.
Непринужденно — так Рюйдовы друзья смотрели на нее. Они не докучали ей вопросами о творческих планах ее мужа, глаза их не загорались, когда муж подходил к ним, как случалось в Амстердаме. Она была просто сестрой их друга, Рюйда, не больше и не меньше. Возможно, она могла понравиться — во всяком случае, пока не доказано противоположное. Среди друзей Рюйда она сама была кем-то, но не чем-то при ком-то.
И мужчина в джинсовой рубашке поинтересовался именно ее жизнью, работает ли она, когда же она, хихикнув, ответила, что, мол, «ведет жизнь тупой домохозяйки», рассмеялся. Потом спросил, какие у нее увлечения. А узнав, что она изучает испанский, радостно удивился. Он интересовался и радовался искренне, вовсе не из вежливости. Испания была его любимой страной, причем, к ее сведению, его внимание привлекали не пляжи, но бескрайние просторы внутри страны, напоминавшие огромные американские ландшафты. Его звали Арнолд, и занимался он гамбургерами. Но что и как, Мириам забыла.
— Да-да, вспомнила, — сказала она. — Приятный человек.
Действительно, он был не лишен привлекательности, хороший рост, немного сутуловатый, руки в карманах, так обычно держатся высокие люди, которым не хочется общаться с собеседником словно свысока. Однако он не вызвал у нее никаких фантазий вроде обнаженного длинного тела рядом, потом сверху — как он должен изогнуть спину, чтобы поцеловать ее в губы.
— Не знаю, почему мы об этом заговорили, — сказал Рюйд. — Кажется, мы говорили о тебе и о Бене, ну да, и Арнолд вдруг спросил, имел ли он дело с рекламными роликами.
— Да.
— Но Бен откликнулся как-то вяло.
— Так.
— А когда услышал название «Бургер-Кинг», весь скривился, а потом перевел разговор на тему войны в Ираке. Не помню, что он там еще говорил, но закончилось тем, что он отказался даже косвенно участвовать в софинансировании американского вторжения. Дескать, не станет он продавать душу наглой сверхдержаве. Ну ты его в этих делах знаешь лучше, чем я. Я тогда сказал ему, чтобы он подумал спокойно и поговорил об этом с тобой. А еще я сказал, чтобы он и о семье подумал. Хотя бы раз в жизни подумал о деньгах, а не обо всех этих дорогостоящих принципах. Но думаю, лучше бы мне этого не говорить.
