— I… i am… [35] — Она слышала, как подыскивает слова, хочет что-то сказать, но ничего не получается. И смолкла.
Молодой человек долго и испытующе смотрел на нее.
— Are you crying ma’am? [36]
Она выругалась, глядя на свое отражение в зеркальце. «Ну чем я тут занимаюсь?» Перевела дух и кончиками пальцев потыкала щеки. Там, где пальцы касались кожи, остались белые пятна, и цвет туда возвращался медленно, слишком медленно.
Чем я тут занимаюсь? За сегодняшний день она уже второй раз переводит дыхание с этими словами. Первый раз — перед зеркалом в гостиничном номере. После похода в прокатную контору она вернулась в «Рейну Кристину» переодеться. Что-то было не то в ее выцветших джинсах, белой футболке «Эскри» и в черных с красным шлепанцах «Пума», как будто обыкновенность авто и обыкновенность ее одежды разом перестали сочетаться — полная девальвация. В таком виде она походила на одинокую секретаршу в отпуске, которая, как все секретарши, явно ищет мужчину.
В номере она примерила перед зеркалом две привезенные из дома юбки. Начала с «самой приличной» из двух, которая была чуть выше колена, она надевала ее в особых случаях — на премьеры, — чаще всего в сочетании с темным жакетом. Вздохнув, бросила на постель белую футболку и приложила к ней просторную черную блузку с прозрачными рукавами. На мгновение прикрыла глаза и представила себе автомашину, ожидавшую ее внизу возле террасы, но опять что-то не склеивалось, и, избавившись от имиджа секретарши, она в лучшем случае вскарабкивалась до уровня директрисы бюро по найму.
Она испробовала всевозможные комбинации, со все возрастающей скоростью меняла обтягивающие брюки на более свободные, снова возвращалась к джинсам, то поверх сапог, то в сочетании с белыми спортивными тапками, то опять со шлепанцами.
Сколько ни переодевалась, она все больше убеждалась в совпадении своего поведения перед зеркалом со сложившимся представлением-клише. И особенно ее раздражало отнюдь не собственное поведение. Такое происходило уже миллионы раз, с несчетным множеством женщин перед таким же множеством зеркал, с хихикающими, а может, и плачущими барышнями, с замужними женщинами, собиравшимися провести вечер с подругами, с вызывающими сочувствие старыми девами, пока не встретившими своего мужчину, но прихорашивающимися ради того самого ужина при свечах, на который в конце концов никто так и не явится.
Во всех многочисленных второразрядных фильмах, мыльных сериалах и телевизионных экранизациях третьесортных спектаклей женщины перед зеркалом в убыстрявшемся темпе и с растущим отчаянием, вдобавок подстегиваемые бешеным проблесковым монтажом, примеряют содержимое своих шкафов — но в конце концов сметают все кучей на пол, и сцена завершается, вполне предсказуемо, нарядом, с которого начиналась.
