Нахмурившись, Ноеминь постукивала пальцами по губам.
Руфь отерла со щек слезы и внимательно посмотрела на нее.
— Ты знала об этом, не так ли? Ты знала о другом родственнике и все-таки послала меня к Воозу?
— Я хотела, чтобы у тебя был лучший из мужчин.
Ноеминь знала об этом другом родственнике то, что делало его нежелательным кандидатом в мужья Руфи?
— Что это за мужчина?
— Он обыкновенный мужчина, как и любой другой, но он не тот, кого я хотела бы видеть твоим мужем.
— Ох, матушка. Какое имеет значение, чего хочешь ты или я? От нас теперь ничего не зависит.
Руфь разрыдалась, напряжение последней ночи поколебало ее решимость. Она пожалела, что согласилась пойти на гумно:
— Разве мы не справлялись сами? Разве Бог не заботился о нас каждый день?
Ноеминь обняла ее.
— О, моя дорогая, не волнуйся. Вооз хочет жениться на тебе!
— Как ты можешь знать об этом?
Пожалуй, Ноеминь ошиблась относительно тех чувств, которые, как она думала, читались в его глазах.
— Посмотри на все это! Ты думаешь, Вооз дал бы тебе так много зерна, если бы ему было безразлично, чем все закончится? Потерпи, дочь моя, пока мы не узнаем, что произойдет. Этот человек не успокоится, пока не закончит это дело. Он сегодня же уладит его.
* * *
Вооз быстро шагал по городским улицам, пока не подошел к своему дому. Несколько слуг уже встали и занимались домашними делами. В доме был полный порядок, пахло хлебом.
— Принеси мне воды, Авиземер, и пусть Измаил принесет мне новую тунику, плащ и пояс.
Вооз тщательно умылся и надел свежее платье. Покрыв голову молитвенным платком, он молился, прося у Бога мудрости и силы сделать то, что было правильно. Он не торопился, когда разговаривал с Богом, но оставался в своей комнате до тех пор, пока солнце не поднялось довольно высоко, а он не был готов смириться с любым исходом дела.
Выйдя из дальней комнаты, Вооз увидел столпившихся слуг, которые перешептывались между собою. Они встревожено посмотрели на него.
— Измаил, у меня для тебя есть задание, — Вооз улыбнулся остальным слугам:
— Все в порядке. Возвращайтесь к своей работе.
Они повиновались, однако он видел, что их одолевало любопытство. Его губы искривились в печальной улыбке. Не каждый день их господин с такой стремительностью влетал в дом, как сегодня. Неудивительно, что они так разволновались. Они привыкли к тому, что Вооз возвращался домой поздно вечером, покрытый пылью, усталый, способный только умыться, поесть, тихо помолиться и пойти спать. Все дни были одинаковы.
