Бросив прощальный взгляд, Орфа продолжила свой путь. Ноеминь наблюдала, как быстро она удалялась, а потом посмотрела на Руфь. Старая женщина протянула руку, указывая на Кирхарешет.
— Посмотри. Твоя невестка возвращается к своему народу, к своим богам. Ты должна сделать то же самое.
По лицу Руфи струились слезы, но она не двинулась с места.
— Не проси меня уйти от тебя и вернуться домой, я не хочу.
— Но как я могу не просить тебя оставить меня? — Ноеминь подошла к девушке. — Ты слышала, что я говорила, Руфь. Должна ли я брать тебя с собой в Вифлеем, чтобы у тебя была такая же горькая жизнь, как и у меня? Неужели ты должна состариться без мужа и детей? Иди за Орфой! Возвращайся к отцу и матери!
— Нет, — плача проговорила Руфь. — Я не хочу оставлять тебя. Я хочу принять веру твоего народа.
Сердце Ноемини сжалось.
— О, моя милая, подумай, о чем ты говоришь. Жизнь моего народа не так легка, как ты думаешь. Мы должны соблюдать субботу и святые дни, в которые не можем путешествовать дальше, чем на две тысячи локтей.
— Я пойду туда, куда пойдешь ты.
Ноеминь знала, что должна говорить правду, даже если это ранит чувства Руфи.
— Нам нельзя проводить ночь вместе с язычниками.
— Я буду жить там, где будешь жить ты.
— Мы должны соблюдать шестьсот заповедей!
— Все, что соблюдает твой народ, и я буду соблюдать, матушка, ибо твой народ будет моим народом.
Ноеминь развела руками.
— У нас предусмотрено четыре вида смерти за преступления: побивание камнями, удушение, предание огню и заклание мечом. Обдумай как следует свое решение!
Руфь ничего не ответила, и Ноеминь продолжала, умоляя ее понять, как много различий между их народами.
— Наш народ хоронит своих покойников в гробницах.
— Пусть и меня там похоронят.
Упав на колени, Руфь обняла Ноеминь.
— Где ты умрешь, там и я умру и буду погребена.
Когда Ноеминь попыталась оттолкнуть невестку, та еще сильнее прижалась к свекрови.
— Пусть Господь сурово накажет меня, если я позволю чему-то кроме смерти разлучить меня с тобой!
Расплакавшись, Ноеминь положила руки на голову Руфи и погладила ее волосы. Старая женщина подняла взор к небу. Она никогда не надеялась на подобное, не ожидала, что эта молодая моавитянка будет готова оставить все ради того, чтобы последовать за ней. Опустив взгляд, она рассеянно поглаживала голову Руфи.
— Ты больше никогда не увидишь свою мать, отца, братьев, сестер. Ты понимаешь это?
— Да, — Руфь подняла голову. Слезы оставили на ее лице мокрые полоски.
