— Господи Боже мой! Виданное ли дело такой сырой сентябрь, мистер Джеллибэнд? — спросил мистер Хемпсид, который, как влиятельная особа, занимал лучшее место у камина.
Джеллибэнд считал этого джентльмена достойным соперником в политических спорах, а во всем околотке Хемпсид пользовался почетом и уважением за свою ученость и знание Священного Писания.
— Не помню такой осени, хотя живу на свете почти шестьдесят лет, — сказал Джеллибэнд.
— Первые три года своей жизни вы не можете помнить, — важно возразил Хемпсид, — так как в этом возрасте ребенок не обращает внимания на погоду; по крайней мере таковы дети в нашем краю, где я живу уже семьдесят пятый год.
Такое преимущество жизненного опыта явилось настолько неоспоримым, что Джеллибэнд сразу не нашел обычного потока возражений и доказательств.
— Похоже скорее на апрель, чем на сентябрь, — продолжал Хемпсид.
— Верно! Но чего же хорошего можно ожидать при современном правительстве? — возразил Джеллибэнд.
Хемпсид глубокомысленно покачал головой, выражая этим глубокое недоверие как к британскому климату, так и к британскому правительству.
— Я ничего хорошего и не жду, — сказал он. — В Лондоне не считаются с мнениями таких маленьких людей, как мы. Впрочем, я на это и не претендую. В Писании сказано…
— Все это так, мистер Хемпсид, но после этого до чего же мы дойдем? По ту сторону Ла-Манша люди убивают своих королей и свою аристократию, а господа Питт, Фокс и Берк все еще спорят, должны ли англичане допустить продолжение этого безбожного дела!
— А я скажу: пусть французы делают что хотят, — возразил Хемпсид, — но немыслимо допустить, чтобы в сентябре шел такой дождь, это даже против природы и Священного Писания, где сказано…
Но едва мистер Хемпсид собрался с духом, чтобы привести одно из изречений, знание которых доставило ему необычайную популярность, как раздался громкий голос Салли:
— Господи, мистер Гарри! Как вы меня напугали!
— Перестань, Салли, дитя мое! — громко сказал Джеллибэнд, стараясь придать строгое выражение своему добродушному лицу. — Перестань дурачиться с этими молокососами и займись своим делом!
— Я и так занимаюсь, отец.
Но Джеллибэнд был непреклонен. Он имел другие планы относительно будущности своей единственной дочери и вовсе не намеревался выдать ее за рыбака.
— Ты слышала меня? — повторил он. — Постарайся приготовить вкусный ужин для милорда Тони, да смотри — такой, чтобы он остался доволен.
Салли немедленно повиновалась.
