— Неужели ты наконец решилась спуститься со своего летающего блюдца? Честное слово, я думала, что ты спишь. Откуда ты взялась? Твоя семья будет в зале?
— Я из приюта… — сказала Фаншетта.
— Ах, так… А что ты им такое сделала? Почему они тебя сюда отправили? — бесцеремонно продолжала старшая девочка.
— Ничего… Просто… я… я убежала от них, — объяснила Фаншетта несколько неохотно.
Ее собеседница не внушала ей никакой симпатии; ничего, кроме любопытства, не было в ее черных, как смоль, глазах, которые нагло разглядывали слишком короткое темное пальто и слишком большие бежевые туфли Фаншетты.
— Ты попробовала удрать в каникулы? — без малейшего стеснения настаивала девочка.
— Да… Нет… В общем… В общем, я пробовала несколько раз.
— Несколько раз? А что ты у них стянула на прощание?
— Ничего! Я ведь не воровка! — решительно заявила Фаншетта, глядя своей собеседнице прямо в глаза.
— Значит, ты, крошка, кого-нибудь хорошенько вздула? — невозмутимо продолжала взрослая девочка. — Надзирательницу, что ли?
— Нет, нет, нет! — воскликнула Фаншетта с ужасом.
Нежели и на суде ей предъявят такие же обвинения?
— Уж я-то эту музыку знаю, — объяснила темноволосая девица с видом человека, опытного в подобных делах. — За один только побег тебе не пришлось бы ждать в этом коридоре. Ты бы сидела там, наверху. И потом, тебя бы не в суд, а к судье в кабинет вызвали. Хотя, правда, ты рецидивистка… Это, конечно, меняет дело.
Вот оно, страшное слово! Фаншетте казалось, что на спине у нее вывеска, на которой неоновыми буквами написана эта кличка, следующая за ней повсюду.
Страшная кара ждет за «рецидив» — теперь она в этом больше не сомневалась.
— Но послушай-ка… для чего ты рецидивировала? И зачем ты вообще убегала? В приюте тебя, наверно, за это по головке не погладили.
— В первый раз меня три месяца никуда не выпускали, — сказала Фаншетта. — Во второй — перевели в другой сиротский дом, где было еще гораздо хуже, чем в первом. В третий раз… В третий — я еще не знаю… это — как судья решит…
— Так куда же ты все-таки собиралась смотаться? — перебила бойкая особа.
Серые глаза Фаншетты снова на минуту заглянули в наглые черные глаза. Нет, эта развязная, грубая девчонка никогда не сможет понять. Как не могли понять и директора сиротских домов, из которых она бежала. Как не поймет, конечно, и сам судья. Впрочем, она и пытаться не будет что-нибудь ему объяснить. Ни ему, ни кому бы то ни было другому. В этом она себе поклялась… Просто в следующий раз она убежит только тогда, когда станет постарше. Детей и даже подростков слишком легко разыскать.
