Бог войны и любви | страница 5



— Думаете небось: экий медведь русский? А, ваша светлость? — Он оживленно заглянул в темно поблескивающие глаза маркизы. — Что ж, простите старика великодушно, ежели обидел словом неосторожным, а все ж правда моя, хоть и горькая: не сумели вы, аристократы, слабыми, белыми своими ручками власть удержать — вот и утирайте ими теперь слезы от злых насмешек. А что? — воинственно подался он к сконфуженной жене. — Чужбина — мачеха, и не нами сие сказано. Храни Бог, ежели выпустят и русские Россию из рук: тоже нахлебаются горького на чужой стороне!

— Господи, спаси и сохрани! — слабо обмахнулась крестом княгиня. — Революция — гнусное событие, а ее деятели — чудовища, вампиры, каннибалы! — со страстью проговорила княгиня Елизавета. — Моя дочь, баронесса Корф, рассказывала, что в ту пору в Париже… Впрочем, что это я? — засмеялась она. — Вы ведь и сами все знаете, все помните!

— Такое не забывается, — глухо промолвила гостья, и кисея колыхнулась у ее губ от тяжелого вздоха. Конечно, ей ничего не надо было напоминать: первым делом она поведала княгине Елизавете, как в годы террора пряталась вместе с Марией Корф в каменоломнях под старым монастырем Кармелиток — именно там, где некогда Луиза де Лавальер искала убежища от влюбленного в нее Людовика XIV. Гостья вообще была прекрасно осведомлена о жизни супругов Корф в Лондоне, где барон продолжал свою дипломатическую деятельность. Маркиза поведала, что однажды на приеме в русской миссии встречалась даже с братом Марии, молодым князем Алексеем Измайловым, на время прибывшим из Сербии, где он давно уже сменил своего отца. Старый князь Алексей Михайлович долгие годы негласно представлял интересы России на Балканах, однако после смерти великой Екатерины император Павел, по какому-то недоразумению или наговору, Бог весть за что отставил его от службы. Князь Алексей уехал в деревню, в родимое нижегородское Измайлово, и хотя новый государь, Александр Павлович, начал всяческими посулами заманивать его в Иностранную коллегию, тот на уговоры не поддался и за двадцать почти лет покидал Измайлово не более десяти раз: отвозил внучку (дочь Марии воспитывалась у деда с бабкой, подальше от сурового и мрачного Альбиона) в Санкт-Петербург, в Смольный институт; забрать из института прошлым летом — да вот нынче, когда забота о будущности юной баронессы Ангелины Дмитриевны вынудила князя и княгиню Измайловых подумать о постоянном городском жительстве.