А собирались мы на реке Роси, за местечком, в превосходном расположении. Тут и лесок, и река, и просторный выгон.
Было это немножко рано, но я встал и пошёл посмотреть, что мой Мамашкин там устроил.
Прихожу и вижу, что через всю реку протянута верёвка, а на ней держатся две лодки, а на лодках положена кладка в одну доску. А третья лодка впереди в лозе спрятана.
- Что же это за флотилия? - спрашиваю.
- А это, - говорит, - ваше благородие, "снасть". Как ваше благородие скомандуете ружья зарядить на берегу, так сейчас добавьте им команду: "налево кругом", и чтобы фаршированным маршем на кладку, а мне впереди; а как жиды за мною взойдут, так - "оборот лицом к реке", а сами сядьте в лодку, посередь реки к нам визавидом станьте и дайте команду: "пли". Они выстрелят и ни за что не упадут.
Посмотрел я на него и говорю.
- Да ты, пожалуй, три гривенника стоишь.
И как люди пришли на ученье, - я всё так и сделал, как говорил Мамашкин, и представьте себе - жид ведь в самом деле ни один не упал! Выстрелили и стоят на досточке, как журавлики.
Я говорю: "Что же вы не падаете?"
А они отвечают "Мозе, ту глибоко".
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Мы не вытерпели и спросили полковника:
- Неужто тем и кончилось?
- Никогда больше не падали, - отвечал Стадников: - и всё как рукой сняло. Сейчас же, по всем трактам к Василькову, Сквире и Звенигородке, все, во едином образе, видели, как проезжал верхом какой-то "жид каштановатый, конь сивый, бородатый", - и кувыркаллегия повсеместно сразу кончилась. Да и нельзя иначе: ведь евреи же люди очень умные: как они увидели, что ни шибком да рывком, а настоящим умом за них взялись, - они и полно баловаться. Даже благодарили, что, говорят, "теперь наши видят, что нам нельзя было не служить". Ведь они больше своих боятся. А вскоре и "Рвот" приехал, и орал, орал: "заппаррю... закккаттаю!" а уж к чему это относилось, того, чай, он и сам не знал, а за жидов мы от него даже получили отеческое "благгодарррю!", которое и старались употребить на улучшение солдатского приварка, - только не очень наварно выходило
- Ну, а что же за все это было Мамашкину?
- Я ему выдал три гривенника на благословенные сапоги и четвёртый гривенник прибавил за сбор этой снасти его собственными средствами. Он ведь всё это у жидов же и позаимствовал: и лодки, и доски, и верёвки - надо было потом всё это честно возвратить собственникам, чтобы никто не обижался. Но этот гривенник всё и испортил: - не умели дурачки разделить десять на три без остатка и всё у жида в шинке пропили
