Отец Донахью медленно пересек комнату, тихо прикрыл дверь. Он давал ей время собраться, прийти в себя после потрясения. Тамара была ему за это благодарна.
Она порылась в своей сумочке, достала сигареты и дрожащими пальцами зажгла одну. Глубоко затянувшись, она подошла к огню и внезапно, как ребенок, протянула к нему ладони.
Отец Донахью прислонился к двери и наблюдал за ней. Наконец он тяжело вздохнул.
— Мне очень жаль, Тамара, — сказал он глухо.
Тамара обернулась.
— Вам жаль? Вы извиняетесь? — воскликнула она. — Но это не ваша вина. Мне не следовало никогда приезжать сюда. Все явно не так, как я себе представляла.
Священник тоже подошел к камину и потер руки.
— Может быть, может быть, — сказал он задумчиво. — Фалконы очень гордые люди.
Тамара покачала головой.
— Он говорил с такой горечью! — прошептала она почти про себя.
— Да. — Отец Донахью беспомощно поднял плечи. — У Росса много оснований испытывать горечь.
— Почему? — удивленно уставилась на него Тамара.
Отец Донахью покачал головой:
— Ты уехала, Тамара. Ты решила это самостоятельно. Ты оторвалась от наших здешних дел. Ты действовала по своим соображениям, я полагаю. И все же я думаю, что, даже несмотря на твою такую долгую связь с этой деревней, сейчас ты в ней только, что называется, проездом. И не мое дело воскрешать личные обстоятельства, касающиеся человека, которого я уважаю и которым восхищаюсь.
Щеки Тамары горели.
— Вы, конечно, правы, — грустно произнесла она, — мне не следовало спрашивать вас. — Она сжала губы.
В дверях появилась миссис Лири с известием, что обед подан.
Обед был накрыт в маленькой столовой, и, хотя суп, форель и салат из свежих фруктов были великолепны, Тамара едва прикоснулась к блюдам. Из вежливости она с трудом проглотила кусочек рыбы и две ложки салата. Но даже вода, которой она запивала чуть ли не каждый глоток, не принесла ей облегчения. Она чувствовала, что горло ее стиснуто и она не может расслабиться.
Когда обед был наконец закончен и они встали из-за стола, Тамара сказала:
— Я думаю, что, пожалуй, будет лучше, если я сегодня же вернусь в Лимерик.
Отец Донахью решительно покачал головой:
— О нет, мое дорогое дитя, пожалуйста! Не уезжай из-за Росса. Я уверен, что позже он извинится за свой поступок.
— Нет! — воскликнула Тамара. — Я в этом сомневаюсь, отец. — И она добавила спокойнее: — Он ведь убежден, что я не должна была возвращаться сюда, и, честно говоря, я, кажется, согласна с ним.
— Зачем же ты приехала, Тамара? — внезапно спросил он. — Ты ведь мне так и не сказала!
