Неполитическую политику вели импровизированно, с верой, что из упущенной ситуации можно еще выйти победителем. Картину победы готовим заранее, ведь фактической победы может не быть! Яркая сцена триумфа закладывалась в финал государственного проекта. Появляется инженер картины – политтехнолог и визажист, ответственный за то, чтобы «триумф не отклеился».
Владислав Юрьевич Сурков в 2000 году поднимал бокал За обожествление власти! – а не народа. Народ заместили композитным электоратом. Политтехнологи набирали нужную для большинства массу избирателей, медийщики ее склеивали в аудиторию, социологи с готовностью подтверждали цифры того и другого. Нулевые годы взошли на дизайнерском блефе. На блефе держались позиции Кремля в мире и внутри страны. Блеф выглядел силой по остаточному принципу, будучи лишь искусством увертки. Итоги видны теперь.
Как вдруг Команде понадобился «народ», и вот его заново насаждают в Системе РФ. Ряженые пролетарии Урала неубедительны, еще смешней воцерковленные байкеры и православные банкиры, которых ищут с Интерполом. Идеологию активно внедряют в «народ», но та ничтожна, раз утрачена связь идеи и силы.
глосса б: В российской политике картография слабых мест сбивает с толку. На сцене бесстрашные рыцари в сияющих латах; их немощи скрыты. Мифы оппозиции зато повествуют о ее утонченной слабости под гнетом неприступной власти. Но «слабый» Ельцин взял власть, цинично переиграв легитимного Горбачева в неприступном Кремле. Понять происходящее в РФ иногда проще, анализируя интриги слабых, а не их силовые ресурсы.
На слабость Команды безошибочно указывает радикализм. Радикальность у нас признак игрока, не уверенного ни в своих правах, ни даже в шансах. Власть слаба, но радикальна – ее враги скромны в пожеланиях и рады бы ей чуть помешать. (Удальцов и Лимонов – не радикалы, а пешки в игре истинных радикалов Команды.) Кремль – обитель слабостей, где силы нет. Зато в критических ситуациях за ней туда пойдут, и тогда она там появляется. Идут с деньгами, с «обеспечением голосований», с присягой на верность. Идут за безудержной волей к простым решениям и принятию мер.
Попытки понять роль Кремля не учитывают, что речь идет о латентном радикале. Основания власти потеряны, и Президент в поисках силы, которой нет, соскальзывает в крайности, кажущиеся простыми. Сокрушительные зигзаги власти взрывают порядок там, где ничто не предвещало беды. Так, ликвидация Высшего Арбитражного суда не кажется Путину ничем радикальным. Подкручивая гайки, наш консерватор, кажется, посрывал с них резьбу.
