Так продолжалось три или четыре года. Многие безжалостно критиковали Учителя и смущали его учеников, говоря: «Ваш Учитель лжец. Чем вы оправдаете публикацию объявления в газете о том, что ваш Учитель будет читать лекцию, отвечать на вопросы и проводить медитацию? Он же только медитирует, и мы ничего из этого не узнаём. Кто может медитировать по два или три часа? Он дурачит нас и дурачит себя самого».
Некоторые из близких учеников были очень обеспокоены. Они чувствовали себя несчастными оттого, что их Учителя оскорбляют и критикуют, и вновь и вновь умоляли его выступить хотя бы с короткой лекцией и ответить в конце медитации на несколько вопросов. Наконец Учитель согласился.
На следующем публичном вечере Учитель, как ни странно, не забыл об обещании говорить, но передумал. Он начал медитировать, и вместо двух часов на этот раз медитировал четыре часа. Огорчились даже его близкие ученики. Они не могли сердиться на Учителя, ибо сердиться на Учителя — значит совершать серьезную кармическую ошибку. Но они опасались, что кто-то в зале встанет и, в самом деле, нападет на Учителя. Мысленно они готовились защищать своего Учителя в случае опасности.
Когда прошли четыре часа и не было похоже, что Учитель заговорит в конце встречи, один из очень близких учеников встал и сказал: «Учитель, пожалуйста, не забудь о своем обещании».
Учитель тотчас ответил: «Мое обещание. Да, я дал вам обещание, и теперь моя непременная обязанность — выступить с лекцией. Сегодня мое выступление будет очень кратким. Я хочу сказать, что прочел сотни лекций, тысячи лекций. Но кто их слушал? Тысячи ушей и тысячи глаз. Моими учениками были уши и глаза слушателей, — тысячи и тысячи ушей и глаз. Но я ничему не сумел их научить. Теперь я хочу, чтобы у меня были совершенно другие ученики. Моими новыми учениками станут сердца.
Я приходил с посланиями в тысячи мест. Эти послания входили в одно ухо и во мгновенье выходили из другого. Люди видели, как я выступаю и отвечаю на вопросы. Лишь на мимолетную секунду их глаза замечали что-то во мне, и потом это напрочь терялось. Когда я говорил о возвышенной Истине, Покое, Свете и Блаженстве, их уши не могли воспринять этого, потому что эти уши уже были полны сплетен, сомнений, зависти, неуверенности и нечистоты, которые накопились за многие годы. Уши были совершенно запачканы и не приняли моего послания. И глаза не воспринимали моей Истины, Покоя, Света и Блаженства, потому что глаза видели все по-своему. Когда человеческие глаза видят что-то красивое, они тотчас принимаются сравнивать. Они говорят: «Как получается, что он так значителен, его речь прекрасна, его ответы на вопросы прекрасны? Почему же я не могу быть таким же?» Так приходит зависть. И человеческие уши, и человеческие глаза отзываются завистью. Если ухо слышит хорошее о ком-то другом, тотчас приходит зависть. Если глаза видят что-то прекрасное, человека немедленно одолевает зависть.
