- Полноте, что это вы! - останавливаю Домну Платоновну.
- Да, дружок, наша-то сестра, особенно русская, в любви-то куда ведь она глупа; "на, мой сокол, тебе", готова и мясо с костей срезать да отдать; а ваш брат шаматон этим и пользуется.
- Да полноте вы, Домна Платоновна, какой я ей любовник.
- Нет, а ты ее жалей. Ведь если так-то посудить, ведь жалка, ей-богу же, друг мой, жалка наша сестра! Нашу сестру уж как бы надо было бить да драть, чтоб она от вас, поганцев, подальше береглась. И что это такое, скажи ты, за мудрено сотворено, что мир весь этими соглядатаями, мужчинами преисполнен!.. На что они? А опять посмотришь, и без них все будто как скучно; как будто под иную пору словно тебе и недостает чего. Черта в стуле, вот чего недостает! - рассердилась Домна Платоновна, плюнула и продолжала: - Я вон так-то раз прихожу к полковнице Домуховской... не знавал ты ее?
- Нет, - говорю, - не знавал.
- Красавица.
- Не знаю.
- Из полячек.
- Так что ж, - говорю, - разве я всех полячек по Петербургу знаю?
- Да она не из самых настоящих полячек, а крещеная - нашей веры!
- Ну, вот и знай ее, какая такая есть госпожа Домуховская не из самых полячек, а нашей веры. Не знаю, - говорю, - Домна Платоновна; решительно не знаю.
- Муж у нее доктор.
- А она полковница?
- А тебе это в диковину, что ль?
- Ну-с, ничего, - говорю, - что же дальше?
- Так она с мужем-то с своим, понимаешь, попштыкалась.
- Как это попштыкалась?
- Ну, будто не знаешь, как, значит, в чем-нибудь не уговорились, да сейчас пшик-пшик, да и в разные стороны. Так и сделала эта Леканидка.
"Очень, - говорит, - Домна Платоновна, он у меня нравен".
Я слушаю да головой качаю.
"Капризов, - говорит, - я его сносить не могу; нервы мои, - говорит, не выносят".
Я опять головой качаю. "Что это, - думаю, - у них нервы за стервы, и отчего у нас этих нервов нет?"
Прошло этак с месяц, смотрю, смотрю - моя барыня квартиру сняла: "Жильцов, - говорит, - буду пущать".
"Ну что ж, - думаю, - надоело играть косточкой, покатай желвачок; не умела жить за мужней головой, так поживи за своей: пригонит нужа и к поганой луже, да еще будешь пить да похваливать".
Прихожу к ней опять через месяц, гляжу - жилец у нее есть, такой из себя мужчина видный, ну только худой и этак немножко осповат.
"Ах, - говорит, - Домна Платоновна, какого мне бог жильца послал деликатный, образованный и добрый такой, всеми моими делами занимается".
"Ну, деликатиться-то, мол, они нынче все уж, матушка, выучились, а когда во все твои дела уж он взошел, так и на что ж того и законней?"
