На двенадцатом этаже, в отделении нейрохирургии, в одном кабинете, несмотря на довольно поздний час, продолжал гореть свет. Коридор был погружен в полумрак, скрадывавший висевшие на стенах портреты выдающихся нейрохирургов прошлого и настоящего. То были славные имена: Эдгар Кан, Ричард Шнейдер, Лазарь Гринфилд, Боб Бартлетт и Джулиан Т. Хофф — этот последний сделал Центральную больницу Челси одним из лучших медицинских учреждений страны. На бронзовой табличке под картиной ниже имени было выгравировано и прозвище Хоффа — Чудак. Последним в ряду висел портрет нынешнего главного хирурга больницы — Хардинга Л. Хутена. Под его именем было вытиснено простенькое прозвище — Босс. Коридор украшали и настоящие полотна мастеров, которые Хутен приобрел, пользуясь своими старыми связями в мире искусств. Эти шедевры тоже были малозаметны в полутьме.
А рядом с дверью кабинета Хутена висела его любимая картина «Без названия. 1964» Марка Ротко — позаимствованная из Национальной художественной галереи. На полотне был изображен большой черный прямоугольник, в центре которого красовался еще один прямоугольник поменьше — темно-серого цвета. Никто не мог понять, отчего шефу так полюбились эти прямоугольники, но никто так и не осмелился спросить его об этом. Были здесь и большие абстрактные картины Сая Туомбли и фотографические коллажи Дэвида Хокни — тоже из галерей, а также две принесенные Хутеном из дома гравюры Джона Джеймса Одюбона. На одной была изображена цапля с желтым хохолком, а на другой — алый южноамериканский ибис. Этот ибис принадлежал к тем редким птицам, которых Хутен никогда не видел воочию, хотя добрую толику своей жизни провел в самых отдаленных уголках мира, охотясь за птицами. Большинство посетителей отделения даже не догадывались о подлинности всех этих шедевров и пребывали в уверенности, что это всего лишь репродукции. В кабинете Хутена и рядом с ним постоянно витал аромат дорогого одеколона.
На фоне всех других отделений больницы нейрохирургия выглядела аномально. В остальных отделениях было так мало украшений, что врачи приносили из дома и вешали на стены плоды творчества собственных детей и покупали эстампы и безликие репродукции расхожих пейзажей и избитые натюрморты — все, что угодно, чтобы порадовать взор. Нейрохирургия настолько сильно выбивалась из общего ряда, что многие врачи отделения старались осматривать своих больных на других этажах, а не в этой музейной атмосфере. Ничто так не убивает чувство доверия пациента к врачу, как сознание того, что врач неплохо зарабатывает на страданиях своих больных.
