— Пожалуй, на сегодня достаточно. — Карина остановила плейер и вопросительно взглянула на адвоката, но тот пребывал в задумчивости и не обнаруживал склонности начать обсуждение.
— Ты заметил, что все они в панике от чего-то спасались или от кого-то защищались? — сделала она еще одну попытку. — По-моему, мы видели подлинный фильм ужасов.
— Да уж, на бродвейский мюзикл этот спектакль не похож, — откликнулся он довольно кислым тоном, преодолев наконец чувство физиологического отвращения к увиденному.
Карине же показалось — он хочет вообще уклониться от разговора, и, не желая этого допустить, она взяла инициативу на себя:
— То, что мы наблюдали, по сути, является пантомимическим представлением или, точнее, серией этюдов с очевидной целью: выработать автоматическую реакцию на некоторые предлагаемые обстоятельства…
Вот что значит академический подход, удивлялся про себя адвокат: посмотрели, перешли к обсуждению. Ничего, зато теперь ясно, как она выступает на художественных советах.
— …а в пантомиме, — продолжала она, — допустима любая условность, и воображаемый предмет равен предмету реальному… Что с тобой, я что-то не так говорю?
— Нет, нет, это я просто так. — Он с трудом подавил улыбку и с серьезной миной приготовился слушать дальше, но она уже догадалась, в чем дело, и перешла на нормальный разговорный язык.
— Ты же сам видел, пистолет и тот похож на игрушечный, дали только одному, а двое других манипулировали воображаемым оружием. А в памяти у них все равно зафиксирована установка на настоящие вещи. И я вот что думаю: Холщевников, разворачивая стулья спинками в разные стороны, был уверен, что открывает окно. Он репетировал самоубийство. И вообще, все это не игра и не терапия, а процедура программирования людей на бессознательные действия по приказу — самоубийства, убийства и еще неизвестно что. Фу, мерзость какая!
— Полагаю, увы, ты близка к истине, и наше положение — гадкое. Любой из них, — он невесело улыбнулся, — кроме, конечно, Холщевникова, не задумается разрезать нас на куски, чтобы заполучить свою Кощееву смерть. Но это еще полбеды: ведь может существовать человек, желающий сохранить или приобрести власть над ними всеми. Значит, круг поисков расширяется, а сужает его лишь одно, и притом малоприятное, обстоятельство: наш противник и ныне обладает значительной властью, поскольку у него на побегушках полковники из министерства. Хуже всего, что запись немая, нет главного — кодов, и в случае чего кто нам поверит на слово, что мы их не знаем?
