Внезапно она ощутила, что Артур куда-то переместился, а затем кто-то требовательно, словно доставивший срочную телеграмму почтальон, постучался в ее рот. Она сразу поняла, кто этот гость и отрицательно замотала головой, желая тем самым показать, что не впустит его в свой дом. Но член Артура не терял надежды проникнуть на запретную территорию, он настойчиво уперся прямо в ее губы, требуя, чтобы ему немедленно отворили эти створки. И она послушно приоткрыла их. Как корабль в распахнувшиеся шлюзы, пенис не спеша вплыл в эту гавань, и Катя набросилась на свою добычу языком. Она уже напрочь забыла про медленное дыхание, про агни-чакру, теперь ее волновал только этот предмет, целиком заполонивший собой ее ротовую полость. Пальцы Кати сжали мошонку Артура; она ощущала в своих ладонях тяжесть этого мешочка и плотность двух спрятанных в этой кошелке яичек.
Теперь кипяток желания уже расплескался по всему сосуду ее тела, и ей хотелось только одного — довести половой акт до победного финала. Внезапно пенис выскочил из ее рта, и через секунду Катя почувствовала на себе тяжесть Артура. Его член быстро вошел в ее пещеру и продвинулся там до упора. Кривая графика ее страсти понеслась стремительно вверх, Катя чуть выгнула спину и громко застонала. Она ощутила внутри себя мощный выброс энергии, и этот выброс подбросил ее на самый пик оргазма. Могучая звуковая волна вырвалась из ее горла на волю, став достойным акустическим сопровождением происходящих внутри нее процессов.
Несколько минут они лежали, не размыкая своих гениталий, затем Артур осторожно скатился с нее и благодарно поцеловал в щеку.
— Ты была великолепна, — прошептал он ей в ухо.
И в эту секунду память вернула унесенное бурным потоком страсти мысль о том, что на этот раз они были не одни. Вот уж она не предполагала, что способна забыть о находящемся тут зрители. Причем, даже без использования равномерного дыхания и сосредоточения на агни-чакры. Осторожно Катя приоткрыла глаза, но не для того, чтобы посмотреть какое впечатление произвело на Павла их соитие, а чтобы отыскать одеяло. Оно мятым комом валялось на полу, и Катя поспешно закутала им себя. И только после этого осмелилась посмотреть на Павла.
Рядом с Павлом по-прежнему стояла бутылка, только теперь она была почти полностью опорожнена, а ее счастливый владелец казался еще более пьяным, нежели в тот момент, когда он переступил порог этой комнаты. Он попытался встать, но ослабевшие ноги не выдержали тяжесть тела, и он, как куль, рухнул снова в кресло.
