Какая разница, что телом он остался в своей квартире? Он забывал есть, он забывал спать. Несмотря на то, что на улице стояло жаркое лето, ноги замерзали в теплых комнатных тапочках, а руки коченели так, что пальцы начинали бестолково тыкаться в клавиатуру, плодя бесконечные ошибки. Сергей шел в ванну и подставлял руки под струю горячей воды — никакая разминка и гимнастика не помогали. Три дня повествования растянулись на пятнадцать дней работы, и под конец Сергей начал думать, что не выдержит этого похода по зимнему лесу первым.
Дважды за это время прямо над Катей пролетал вертолет, но оба раза она как на беду оказывалась в слишком густых зарослях и не успевала выбраться на открытое место. И с каждым сделанным шагом она подходила все ближе к старому кедру, под которым должна была закончиться ее жизнь и последняя глава романа. И не виделось никаких выходов, и ничего не придумывалось…
А зачем что-то придумывать? Ничего мне не нужно придумывать! У меня есть моя послушная-непослушная Катя с длинными ресницами и волосами цвета горелого дерева, которая очень любит жизнь — и этого достаточно. Может, она и заплакала бы перед смертью, да она и плакала не раз в эти дни; но она не останется лежать в тайге, зарывшись в заиндевелые иголки. Она встанет и пойдет дальше.
Пусть потом смеются читатели на «Самиздате», пусть тычут его носом в тот факт, что ни один человек в таких условиях не выживет; пусть рукопись отвергнет его издательство и забракуют все остальные!
Катя с трудом открывает глаза, помогает себе непослушными руками, разрывая смерзшиеся от слез ресницы. Красавица как мама, но характер у нее отцов. Поэтому она не умрет здесь, зарывшись в хвою, и не позволит искалеченному волку себя сожрать. Папа всегда говорил — зимой в лесу нельзя останавливаться, если нет огня, иначе замерзнешь.
Она пошарила рядом с собой, отыскивая свою палку, и попыталась обхватить ее негнущимися пальцами. Медленно поднялась, едва не упав, и уперлась спиной в ствол кедра, под которым только что лежала. Подошедший совсем близко волк шарахнулся в сторону. Он прекрасно помнил, на что способна эта девочка. Лучше подождать еще, пока жертва окончательно ослабеет.
Кедровый ствол был таким же мерзлым, как все вокруг. Сердце продолжало редкими толчками гнать по венам тяжелую, густую кровь. Легкие расправлялись и сжимались с таким трудом, словно их наполнили мазутом.
Нельзя больше сворачивать, пытаясь убежать от волка, надо просто идти в одном направлении, только в одном направлении — на север. Так больше шансов наткнуться на какую-нибудь деревню или зимник, по которому возят в деревню сено… Так можно видеть прямо перед собой мох на деревьях и держать направление даже тогда, когда не останется сил думать, как уже не осталось сил бояться.
