Вернемся на пять часов назад. За окном — ветер, колышущий траву, и поросший луговыми цветами, но не слишком увлекательный ландшафт центрального Коннектикута. Гид делает упражнение «то, что ты любишь», позаимствованное им из маминого «Дзен- буддистского альманаха». Оно предназначено для того, чтобы напоминать, что и в тяжелые времена остается то, что ты любишь, как недвусмысленно следует из на- звания. Гид произносит про себя: «Печенье. Хоккей на траве. Поцелуи. Моя пуховая подушка с запахом отбеливателя. Поцелуи…»
Неужели? Странно, что он до сих пор не вспомнил о сексе. Говорила же я, что и мальчишки иногда чувству- ют точь-в-точь как девочки.
— Что ты думаешь по поводу перехода в новую школу? — рявкает Джим Рейберн, испортив такой замечательный для всех момент. В мире Джима проблемы решаются по мере возникновения. Кончилось молоко — возникла проблема с молоком. Когда мама Гида его бросила, то возникла проблема с женой. Которая, судя по красноречивой картине, возникшей в голове Гида, вскоре переросла в проблему «нет жены»: субботний вечер, отец вместе с такими же обделенными в личной жизни жалкими приятелями с работы зависает в подвальном баре. Слушают они, как водится, Нила Даймонда, а по мере того как проходят часы и в янтарных пепельницах накапливаются окурки, переходят на Мерла Хаггарда.
— Я ни капли не волнуюсь, — врет Гид. — Думаю, в Мидвейле мне понравится.
Кажется, это успокаивает отца ненадолго. Гид пользуется молчанием, чтобы сделать еще одно упражнение из «Альманаха»: релаксация сознания путем распределения по категориям всего, что видишь. Вот коровы на лугу. «Бьюик ле сабр» с разбитым багажником, перетянутым красной веревкой. Желтый дом. Пенек недавно срубленного дерева. Деревянные щепки похожи на женские ногти, и при мысли об этом Гиду становится тесно в штанах.
Неужели пенек в занозах способен возбудить парня? Какое жуткое извращение! Однако я начинаю видеть преимущества пребывания в его голове. Мне больше никогда не придется удивляться тому, что у ребят и в мыслях, и в душе сплошь дикая ахинея. Теперь я могу наблюдать этот сумасшедший дом изнутри!
Мидвейл все приближается. Они уже в двадцати милях, в десяти и вот, только моргнуть успей, уже на рас- стоянии мили. Гид начинает паниковать и никак не может отделаться от одного невероятного предположения: если уж он так сильно боится, может, правда выйдет так, что он никому не понравится? Что если никто из тысячи двухсот учеников из сорока двух штатов и восемнадцати стран не захочет с ним дружить? Он де- лает глубокий отчаянный вдох. Отец теребит усы и произносит:
