Гидеон оглядывает пакет и спрашивает:
— Так что же, мне просто убрать все эти диски в какое-то особое место?
Каллен разражается хохотом.
— Ну, если этим «особым местом» будет моя задница…
Николас качает головой, но не отрывается от журнала.
— Каллен не станет тратить время на сортировку дисков на лесбийскую музыку…
— Девчачью, — поправляет его Каллен. — Николас хочет сказать, что дело не в том, куда ты их положишь. Разве ты видишь, что у нас тут был идеальный порядок? Я нет. Это дерьмо отправится туда, где ему самое место.
С этими словами он берет пакет, подходит к пожар- ной лестнице и один за другим выбрасывает диски с оскорбительной музыкой во двор, на манер фрисби. Они приземляются на мягкую траву в паре метров от девчонок, которых Гид видел из окна ванной комнаты.
Одна из них подползает и берет диск, потом второй, поднимает голову, смотрит на окна общежития, пожимает плечами.
Через минуту все диски разобраны.
— Погоди, — умоляюще произносит Гид, — так нельзя. — Ему это кажется невероятно жестоким. И все же он чувствует, что лучше не препятствовать Каллену. Что, может, без этой музыки ему будет лучше.
Уж я-то точно так думаю. Я могу долго разглагольствовать по поводу того, как не правы те, кто считает, что все средства хороши, но Maroon 5? Увольте.
К тому же никто не слышит мольбы Гидеона. Каллен пододвигает бурбулятор к кровати Николаса.
Когда Николас выпускает дым, на его лице расплывается широкая улыбка.
— Это место раздражает меня до такой степени, что я даже получаю какое-то извращенное удовольствие, — замечает он. Подойдя к эркерному окну, он оглядывает кампус. — Все эти избалованные богатенькие нарциссы, к которым я отношу и себя. — Значит, в отличие от Каллена, Николас вполне осознает свое финансовое положение, хоть и отпускает по этому поводу самоуничижительные реплики. Пожалуй, такое отношение раздражает меня меньше, чем полная бессознательность Каллена, но ненамного. — Я лишь надеюсь, — добавляет Николас, несколько помрачнев, — что в этом году мы найдем хороший способ убить время. Это наша единственная надежда.
Он ставит на кровать две одинаковые кожаные сумки и принимается разбирать вещи. Одежда сложена аккуратно, как на полке в магазине, и рассортирована по цветам.
Я не виню Гидеона в том, что он не знает, как вести себя дальше. Должен ли он сердиться и защищать свои интересы? Он берет сумку и медленно расстегивает ее, просто чтобы найти себе занятие. Живот ухает и сводит, точно его только что ударили под дых. Он берет стопку белых футболок, и их знакомый вид его успокаивает. Одна начала немного желтеть…
